тем члены Конвента переходили к прерванным занятиям. Но и туг трибуны постоянно вмешивались в обсуждение тех или других вопросов, рукоплескали любимым орато
рам, прерывали криками и угрозами других, поощряли и запугивали членов партий. Все это, разумеется, воз
буждало страсти и между членами Конвента: спокойное обсуждение вопроса переходило в спор, ораторы осыпали друг друга яростными ругательствами, дело доходило до угрожающих жестов...
Верньо и другие жирондисты постоянно протестовали против допущения посторонних лиц на заседания Конвента. Они утверждали, что Конвент ставит себя в зависимость от толпы, и потому действия его не могут счи
таться свободными... Уже из-за одного этого требования Жиронда рисковала утратой популярности среди париж
ского населения. Ненависть, разжигаемая ловкими людьми, переходила во враждебные действия: 9 марта было произведено нападение на типографию жирондиста Горса, окончившееся полным ее разгромом, а 15 апреля Конвент при
нял петицию от нескольких округов Парижа, требовавшую арестования 22 депутатов (жирондистов), обвиняемых в измене, ненависти к народу и Парижу в особенности, и пр.
Жирондисты, однако, были еще сильны: они, в свою очередь, добились учреждения Комитета Двенадцати для раскрытия заговора, направленного против Конвента. Начались многочисленные аресты.
Враги жирондистов не дремали. Разборчивыми в средствах борьбы им быть не приходилось. Они постоянно повторяли в клубах, на улицах, в самом Конвенте, что жирондисты—изменники, заговорщики, что они желают разделения, гибели республики и даже возвращения королевской власти... На стенах Парижа то и дело появлялись плакаты с такими воззваниями: „Новая рево
люция необходима! Направление большинства депутатов заставляет отчаиваться в спасении отечества! О, болтливый народ, научись же действовать!4