хотел. Он жилъ своем доме и целый день проводил в конторе, в маленькой избушке при лесном складе, в глухом месте, невдалеке от товарной станции железной дороги. Здесь он принимал богачей, нуждавших

ся в деньгах, учитывал векселя на громадные суммы под большие проценты и делал это легко, но в мелочах был скуп невероятно.

В минуты откровенности он говорил так:
—• Ох, мученье, а не жизнь с деньгами. Иной раз я проснусь и давай на счетах прикидывать. В день сто тысяч вышло. Ну, десятки-то тысяч туда-сюда, не беспокоишься о них — знаешь, что на дело ушли, и не жаль. А вот мелочь! Вот что мучит! Примерно, привезет из моего имения приказчик продукты, ну, мас
ла, овса, муки... Примешь от него, а он, идол этакий, стоит перед тобой и глядит в глаза... На чай, вишь,— привычка у них такая,—дожидается! Ну, вынешь из кармана кошелек, достанешь гривенник, думаешь дать, а потом сейчас же мелькнет в голове: Ведь я ему жалованье плачу, за что же еще сверх того давать? А по
том опять думаешь: так заведено. Ну, скрепя сердце и дашь, а потом ночью встанешь и мучаешься, за что даром гривенник пропал. Ну, вот я и удумал, да так уж и начал делать: дам приказчику три копейки и скажу: «Вот тебе три копейки, добавь свои две, пойди в трактир, закажи чайку и пей в свое удовольствие, сколько хочешь!» Так и поступаю теперь.
Во время революции 1905 года в его контору яви
лись экспроприаторы. Скомандовав служащим «руки