Съ лютостью отвлекли его отъ колѣнъ офицера на мѣсто казни, и приговоръ исполненъ.—Другое произшествіе, еще болѣе трогательное своею рѣшимостью, заставило меня удивляться героической добродѣтели. Двѣ дочери одного почтеннаго гражда
нина, будучи преследуемы злодѣями, бѣжали отъ нихъ къ берегу Москвы-рѣки и, не видя себѣ ни откуда спасенія, броси
лись одна за другою въ глубину, и смертію своею сберегли честь и невинность. Вотъ примѣръ самоубійства, достойный подражания!
На другой день, вставши по утру въ восемь часовъ, я пошелъ посмотрѣть на любимыя мѣста Москвы и, проходя по многимъ улицамъ, примѣтилъ необыкновенную пустоту и малолюд
ство, такъ что въ цѣлое утро не удалось мнѣ встрѣтиться ни съ однимъ изъ Русскихъ, и кромѣ оборванныхъ Поляковъ, украшенныхъ лошадиными хвостами гвардейцевъ или прохажива
ющихся на часахъ караульныхъ, я никого болѣе не видалъ. При
такой пустотѣ, показывавшей чрезвычайную противоположность прежнему состоянію многолюдной и мирной Москвы, я чувствовалъ что-то необыкновенное и вмѣстѣ новое. Это менѣе нежели страхъ, и болѣе нежели состраданіе. Чтобы почувствовать это въ полной силѣ, то представьте себѣ, что вы находитесь въ лучшемъ городѣ вашего отечества, занятомъ врагами онаго, гдѣ пространныя улицы, вмѣщавшія въ себѣ некогда множество народа, пусты и обезображены, гдѣ великолѣпныя зданія истреб
лены и разрушены, гдѣ мрачная унылость и нищета замѣнили мѣсто веселій и довольства, гдѣ на каждомъ шагу вы видите однихъ вооруженныхъ непріятелей, повсюду съ вами встрѣчающихся, между тѣмъ, какъ соотечественники ваши повержены въ самое презренное состояніе рабства. Скажите, не почувствуетъ ли и ваше сердце нѣкоторой тяжкой горести, неразлуч
ной съ невозвратимою потерею прошедшаго? Проведя такимъ образомъ цѣлое утро на Московскихъ улицахъ, я замѣтилъ ме
жду прочимъ, что Французы были въ нѣкоторомъ замѣшательствѣ. Конные укладывали свой багажъ и ограбленныя вещи; пѣшіе торопились продать все, что было потяжелее. Многіе го
ворили о сраженіи, другіе о скоромъ выходѣ, и однимъ словомъ все показывало смятеніе и безпорядокъ. Пришедши на свой ночлегъ, я засталъ у себя одного Поляка, продававшаго за
рубль серебромъ порядочные Французскіе часы, которыхъ никто у него не покупалъ, не столько потому, чтобы нуждались въ
нина, будучи преследуемы злодѣями, бѣжали отъ нихъ къ берегу Москвы-рѣки и, не видя себѣ ни откуда спасенія, броси
лись одна за другою въ глубину, и смертію своею сберегли честь и невинность. Вотъ примѣръ самоубійства, достойный подражания!
На другой день, вставши по утру въ восемь часовъ, я пошелъ посмотрѣть на любимыя мѣста Москвы и, проходя по многимъ улицамъ, примѣтилъ необыкновенную пустоту и малолюд
ство, такъ что въ цѣлое утро не удалось мнѣ встрѣтиться ни съ однимъ изъ Русскихъ, и кромѣ оборванныхъ Поляковъ, украшенныхъ лошадиными хвостами гвардейцевъ или прохажива
ющихся на часахъ караульныхъ, я никого болѣе не видалъ. При
такой пустотѣ, показывавшей чрезвычайную противоположность прежнему состоянію многолюдной и мирной Москвы, я чувствовалъ что-то необыкновенное и вмѣстѣ новое. Это менѣе нежели страхъ, и болѣе нежели состраданіе. Чтобы почувствовать это въ полной силѣ, то представьте себѣ, что вы находитесь въ лучшемъ городѣ вашего отечества, занятомъ врагами онаго, гдѣ пространныя улицы, вмѣщавшія въ себѣ некогда множество народа, пусты и обезображены, гдѣ великолѣпныя зданія истреб
лены и разрушены, гдѣ мрачная унылость и нищета замѣнили мѣсто веселій и довольства, гдѣ на каждомъ шагу вы видите однихъ вооруженныхъ непріятелей, повсюду съ вами встрѣчающихся, между тѣмъ, какъ соотечественники ваши повержены въ самое презренное состояніе рабства. Скажите, не почувствуетъ ли и ваше сердце нѣкоторой тяжкой горести, неразлуч
ной съ невозвратимою потерею прошедшаго? Проведя такимъ образомъ цѣлое утро на Московскихъ улицахъ, я замѣтилъ ме
жду прочимъ, что Французы были въ нѣкоторомъ замѣшательствѣ. Конные укладывали свой багажъ и ограбленныя вещи; пѣшіе торопились продать все, что было потяжелее. Многіе го
ворили о сраженіи, другіе о скоромъ выходѣ, и однимъ словомъ все показывало смятеніе и безпорядокъ. Пришедши на свой ночлегъ, я засталъ у себя одного Поляка, продававшаго за
рубль серебромъ порядочные Французскіе часы, которыхъ никто у него не покупалъ, не столько потому, чтобы нуждались въ