продолженіе цѣлой недѣли писалъ отмѣтки о нашихъ успѣхахъ, кто какъ зналъ урокъ: seit, nescit, mediocriter. По субботамъ бывала всегда расправа, не смотря на то, что еще прежде за плохое знаніе урока мы уже подвергались наказанію. Въ этотъ день всѣ ученики ставились на колѣни, ка
кія бы отмѣтки они ни имѣли; учитель бралъ табличку въ одну руки, а въ другую линейку, и по очереди обращался къ намъ: у кого были вездѣ sсit, тому позволялъ садиться; у кого были nescit, тому за каждую таковую отмѣтку давалъ по порядочной палѣ. Тѣмъ оканчивалась расправа, и мы отпускались домой; послѣ обѣда ученья въ этотъ день не было. Такая расправа на техническомъ языкѣ называлась субботниками, и мы ее ожидали всегда съ трепетомъ... Понят
но, что при такомъ воспитаніи, трудно было разсчитывать на укорененіе нравственныхъ и гуманныхъ понятій въ дѣтяхъ, и мы въ свою очередь, гдѣ можно проказничали, би
ли кошекъ и т. под. Наставники наши, попы Иваны, были люди безъ свѣдѣній, грубые по натурѣ. Одинъ изъ нихъ былъ большой пьяница и вчастую колотилъ свою жену; за то другой Иванъ самъ былъ въ лапахъ попадьи, которая то
же придерживалась чарочки и колотила своего супруга. Эти сцены и сцены поповской жадности, обращенной на прихожанъ (пригородныхъ мужиковъ) конечно не могли служить для насъ благотворными примѣрами, и читающій эти строки навѣрно удивится безпечности отцовъ и матерей, которые отдавали дѣтей своихъ на ученье къ такимъ людямъ. Но куда же было отдать? Уѣздное училище представляло по
добные же примѣры; сверхъ того въ нихъ смѣшивались всѣ возможныя сословія: здѣсь большее частію учились дѣти купцовъ, мѣщанъ, приказныхъ и крестьянъ; сюда баринъ
отдавалъ учиться и своихъ крѣпостныхъ мальчишекъ. Все это приносило съ собой ту грубость и жестокость, среди которой выросло; нѣкоторые изъ учениковъ были уже порядочные балбесы, какъ ихъ называли, т. е. достаточно взрос
лые и уже достаточно знакомые съ разными житейскими слабостями. Съ одной стороны это, а съ другой дворянская и чиновничья спесь были причиною, почему уѣздная аристократия обходила и доселѣ обходитъ уѣздныя училища.
кія бы отмѣтки они ни имѣли; учитель бралъ табличку въ одну руки, а въ другую линейку, и по очереди обращался къ намъ: у кого были вездѣ sсit, тому позволялъ садиться; у кого были nescit, тому за каждую таковую отмѣтку давалъ по порядочной палѣ. Тѣмъ оканчивалась расправа, и мы отпускались домой; послѣ обѣда ученья въ этотъ день не было. Такая расправа на техническомъ языкѣ называлась субботниками, и мы ее ожидали всегда съ трепетомъ... Понят
но, что при такомъ воспитаніи, трудно было разсчитывать на укорененіе нравственныхъ и гуманныхъ понятій въ дѣтяхъ, и мы въ свою очередь, гдѣ можно проказничали, би
ли кошекъ и т. под. Наставники наши, попы Иваны, были люди безъ свѣдѣній, грубые по натурѣ. Одинъ изъ нихъ былъ большой пьяница и вчастую колотилъ свою жену; за то другой Иванъ самъ былъ въ лапахъ попадьи, которая то
же придерживалась чарочки и колотила своего супруга. Эти сцены и сцены поповской жадности, обращенной на прихожанъ (пригородныхъ мужиковъ) конечно не могли служить для насъ благотворными примѣрами, и читающій эти строки навѣрно удивится безпечности отцовъ и матерей, которые отдавали дѣтей своихъ на ученье къ такимъ людямъ. Но куда же было отдать? Уѣздное училище представляло по
добные же примѣры; сверхъ того въ нихъ смѣшивались всѣ возможныя сословія: здѣсь большее частію учились дѣти купцовъ, мѣщанъ, приказныхъ и крестьянъ; сюда баринъ
отдавалъ учиться и своихъ крѣпостныхъ мальчишекъ. Все это приносило съ собой ту грубость и жестокость, среди которой выросло; нѣкоторые изъ учениковъ были уже порядочные балбесы, какъ ихъ называли, т. е. достаточно взрос
лые и уже достаточно знакомые съ разными житейскими слабостями. Съ одной стороны это, а съ другой дворянская и чиновничья спесь были причиною, почему уѣздная аристократия обходила и доселѣ обходитъ уѣздныя училища.