ли не по возрасту Но запрещенія эти дѣйствовали плохо; шкапы не запирались, и страсть неугомонно подталкивала итти на мезонинъ.
Когда я поступилъ въ гимназію, меня отдали жить къ учителю математики Бернгарду, человѣку незлому и чест
ному; у него я пробылъ 2 года, а потомъ, къ величайшему моему сожалѣнію, долженъ былъ оставить его и перейти къ другому учителю И. А. Д......скому, у котораго провелъ ос
тальные годы своей Воронежской жизни. Чтобы судить о характерѣ и недостаткахъ гимназическаго воспитанія (а недостатковъ было много), я разскажу здѣсь, что сохранила память моя о тогдашнихъ учителяхъ.
Законоучителемъ былъ у насъ протопопъ отецъ Владиміръ, человѣкъ весьма добрый, ласковый и обходительный; дѣти его любили, встрѣчали всегда съ радостію и называли бптюшкой; учились у него всегда съ охотою и прилежаніемъ и были съ нимъ довольно откровенны. Довѣріе наше къ не
му было такъ велико, что, поступивъ въ 7 классъ, мы даже рѣшились прочитать ему нѣкоторые отрывки изъ сатириче
ской піесы, написанной на одного учителя, и онъ только посовѣтовалъ намъ быть осторожнѣе, чтобъ не попасться съ этими стихами въ руки школьнаго правосудія. Сколько помню онъ никогда и никого изъ насъ не наказывалъ, тогда какъ никто другой изъ наставниковъ нашихъ далеко не могъ этимъ похвалиться и такою тишиною, какая обыкно
венно бывала, безъ всякихъ полицейскихъ понужденій, въ классѣ отца Владиміра.
Въ продолженіи семи лѣтъ мы прошли съ нимъ весь определенный по уставу курсъ Закона Божія. Въ первыхъ двухъ классахъ заставлялъ онъ насъ заучивать наизусть, слово въ слово, какую то краткую и темно-написанную свя
щенную исторію, изъ которой я и теперь помню начальныя строки: „Въ началѣ Богъ сотворилъ небо и землю такъ пре
красно и великолѣпно, какъ мы оную теперь видимъ, въ
шесть дней изъ ничего“. Кого не удивитъ эта странная разстановка словъ? А вѣдь почти вся книга такимъ языкомъ написана. Въ слѣдующихъ классахъ мы учили катехизисъ митрополита Филарета, церковную исторію Инокентія и кни
Когда я поступилъ въ гимназію, меня отдали жить къ учителю математики Бернгарду, человѣку незлому и чест
ному; у него я пробылъ 2 года, а потомъ, къ величайшему моему сожалѣнію, долженъ былъ оставить его и перейти къ другому учителю И. А. Д......скому, у котораго провелъ ос
тальные годы своей Воронежской жизни. Чтобы судить о характерѣ и недостаткахъ гимназическаго воспитанія (а недостатковъ было много), я разскажу здѣсь, что сохранила память моя о тогдашнихъ учителяхъ.
Законоучителемъ былъ у насъ протопопъ отецъ Владиміръ, человѣкъ весьма добрый, ласковый и обходительный; дѣти его любили, встрѣчали всегда съ радостію и называли бптюшкой; учились у него всегда съ охотою и прилежаніемъ и были съ нимъ довольно откровенны. Довѣріе наше къ не
му было такъ велико, что, поступивъ въ 7 классъ, мы даже рѣшились прочитать ему нѣкоторые отрывки изъ сатириче
ской піесы, написанной на одного учителя, и онъ только посовѣтовалъ намъ быть осторожнѣе, чтобъ не попасться съ этими стихами въ руки школьнаго правосудія. Сколько помню онъ никогда и никого изъ насъ не наказывалъ, тогда какъ никто другой изъ наставниковъ нашихъ далеко не могъ этимъ похвалиться и такою тишиною, какая обыкно
венно бывала, безъ всякихъ полицейскихъ понужденій, въ классѣ отца Владиміра.
Въ продолженіи семи лѣтъ мы прошли съ нимъ весь определенный по уставу курсъ Закона Божія. Въ первыхъ двухъ классахъ заставлялъ онъ насъ заучивать наизусть, слово въ слово, какую то краткую и темно-написанную свя
щенную исторію, изъ которой я и теперь помню начальныя строки: „Въ началѣ Богъ сотворилъ небо и землю такъ пре
красно и великолѣпно, какъ мы оную теперь видимъ, въ
шесть дней изъ ничего“. Кого не удивитъ эта странная разстановка словъ? А вѣдь почти вся книга такимъ языкомъ написана. Въ слѣдующихъ классахъ мы учили катехизисъ митрополита Филарета, церковную исторію Инокентія и кни