стигли необычайныхъ размѣровъ. Оно опутало Францію густого сѣтью организацій, отъ которыхъ нельзя было скрыться.
Считаютъ, что передъ революціей духовенство владѣло одной пятой всей земельной площади Франціи, съ доходомъ въ сто милліоновъ. Десятина (церковный налогъ) приносила ему еще двадцать три милліона. Что касается численности, то во Франціи было 2.800 прелатовъ и генеральныхъ викаріевъ, 5.600 канониковъ и настоятелей, 60 000 приходскихъ и викарныхъ священниковъ. Въ монастыряхь находилось 24.000 монаховъ и 36 000 монахинь. Люди третьяго сословія, буржуа и
крестьяне, должны были содержать эту огромную организацію, какъ паутиной опутавшую страну; на это съ нихъ взымались бенефиціи и подати. Само духовенство было свободно отъ податного бремени: оно добилось «историческаго права» лишь въ эпоху особенной нужды подвергать себя самообложенію; оно, дѣйствительно, ежегодно давало странѣ добровольную подать, дѣлало, такъ сказать, государству подарокъ, который, къ слову сказать, никогда не превышалъ шестнадцати милліоновъ.
Какъ всегда, среди духовенства процвѣтали теологическіе споры, и преслѣдованіе «еретическихъ мнѣній» было повседневнымъ явленіемъ. Съ другой стороны, образъ жизни значительная числа высокопоставленныхъ духовныхъ лицъ стоялъ въ
рѣзкомъ противорѣчіи съ христіанскимъ ученіемъ. Были такіе духовные князья, которые на доходы, получаемые ими отъ государства, церкви и народа, вели роскошный и распутный образъ жизни. Часто они являли собой прямо обидные примѣры безнравственности. Отчасти они были заражены радикальной философіей восемнадцатая вѣка; они посмѣивались надъ церковью, папой, религіей, глупымъ народомъ, а иногда даже строили глазки атеизму. О грядущей революціи они говорили,
какъ объ интересномъ приключеніи, ожидающемъ ихъ въ будущемъ. Они съ особымъ удовольствіемъ читали сатиры на религію, духовенство и церковь, но это нисколько не мѣшало имъ ревностно преслѣдовать и строго наказывать свободомыслящихъ писателей. Какъ всѣ вообще представители привилегированныхъ классовъ, они признавали, что религія очень хорошая вещь для бѣдняковъ, надѣющихся, что на томъ свѣтѣ они будутъ воз
награждены за свои муки на землѣ; что же касается образованныхъ и просвѣщенныхъ людей, то для нихъ религія лишена содержанія, а церковь предгтавляетъ собой общественную силу.
Считаютъ, что передъ революціей духовенство владѣло одной пятой всей земельной площади Франціи, съ доходомъ въ сто милліоновъ. Десятина (церковный налогъ) приносила ему еще двадцать три милліона. Что касается численности, то во Франціи было 2.800 прелатовъ и генеральныхъ викаріевъ, 5.600 канониковъ и настоятелей, 60 000 приходскихъ и викарныхъ священниковъ. Въ монастыряхь находилось 24.000 монаховъ и 36 000 монахинь. Люди третьяго сословія, буржуа и
крестьяне, должны были содержать эту огромную организацію, какъ паутиной опутавшую страну; на это съ нихъ взымались бенефиціи и подати. Само духовенство было свободно отъ податного бремени: оно добилось «историческаго права» лишь въ эпоху особенной нужды подвергать себя самообложенію; оно, дѣйствительно, ежегодно давало странѣ добровольную подать, дѣлало, такъ сказать, государству подарокъ, который, къ слову сказать, никогда не превышалъ шестнадцати милліоновъ.
Какъ всегда, среди духовенства процвѣтали теологическіе споры, и преслѣдованіе «еретическихъ мнѣній» было повседневнымъ явленіемъ. Съ другой стороны, образъ жизни значительная числа высокопоставленныхъ духовныхъ лицъ стоялъ въ
рѣзкомъ противорѣчіи съ христіанскимъ ученіемъ. Были такіе духовные князья, которые на доходы, получаемые ими отъ государства, церкви и народа, вели роскошный и распутный образъ жизни. Часто они являли собой прямо обидные примѣры безнравственности. Отчасти они были заражены радикальной философіей восемнадцатая вѣка; они посмѣивались надъ церковью, папой, религіей, глупымъ народомъ, а иногда даже строили глазки атеизму. О грядущей революціи они говорили,
какъ объ интересномъ приключеніи, ожидающемъ ихъ въ будущемъ. Они съ особымъ удовольствіемъ читали сатиры на религію, духовенство и церковь, но это нисколько не мѣшало имъ ревностно преслѣдовать и строго наказывать свободомыслящихъ писателей. Какъ всѣ вообще представители привилегированныхъ классовъ, они признавали, что религія очень хорошая вещь для бѣдняковъ, надѣющихся, что на томъ свѣтѣ они будутъ воз
награждены за свои муки на землѣ; что же касается образованныхъ и просвѣщенныхъ людей, то для нихъ религія лишена содержанія, а церковь предгтавляетъ собой общественную силу.