По словам Арк. Ос. Россет, Пушкин, играя в банк, заложит, бывало, руки в карманы и припевает солдатскую песню с заменою слова солдат:
Пушкин бедный человек, Ему негде взять,
Из-за эвтава безделья Не домой ему идтить.
П. И. БАРТЕНЕВ. Рус. Арх., 1899, II, 356.
(1834—1836). В числе гулявшей по Невскому публики почасту можно было приметить и А. С. Пушкина, но он, останавливая и привлекая на себя взоры всех и каждого, не поражал своим костюмом, напротив, шляпа его далеко не отлича
лась новизною, а, длинная бекешь его тоже была старенькая. Я не погрешу перед потомством, если скажу, что на его бе
кеше сзади на талии недоставало одной пуговки. Отсутствие этой пуговки меня каждый раз смущало, когда я встречал А. С-ча и видел это. Ясно, что около него не было ухода. Про
гуливался он то с графом Нессельроде, бывшим министром иностр. дел, то с Воронцовым-Дашковым, которого, по улы
бающейся фигуре, белом жилете и галстуке, называли вечным именинником. Тут же почасту гулял и отец Пушкина, Сергей Львович. Красноватое его лицо и, кажись, рябоватое, было далеко не привлекательно, но то замечательно, что я никогда не встречал его вместе с сыном.
H. М. КОЛМАНОВ. Очерки и воспоминания. Рус. Стар., 1891, т. 70, стр. 665.
Пушкин был характера весьма серьезного и склонен, как Бейрон, к мрачной душевной грусти; чтоб умерять, уравнове
шивать эту грусть, он чувствовал потребность смеха; ему не надобно было причины, нужна была только придирка к смеху! В ярком смехе его почти всегда мне слышалось нечто насиль
ственное, и будто бы ему самому при этом не весело на душе. Неожиданное, небывалое, фантастически-уродливое, не в на
туре, а в рассказе, всего скорее возбуждало в нем этот смех; и когда кто-либо другой не удовлетворял его потребности в этом отношении, так он и сам, при удивительной и, можно ска
зать, ненарушимой стройности своей умственной организации, принимался слагать в уме странные стихи,—умышленную, но гениальную бессмыслицу! Сколько мне известно, он подобных стихов никогда не доверял бумаге. Но чтоб самому их не со
умного, с решительною наклонностью к фантастическому:— «скажешь ему: пожалуйста, соври что-нибудь! И он тотчас соврет, чего никак не придумаешь, не вообразишь!»
БАР. Е. Ф. РОЗЕН. Ссылка на мертвых.
Сын Отечества, 1847, кн. 6, отд. III, стр. 27.
Пушкин бедный человек, Ему негде взять,
Из-за эвтава безделья Не домой ему идтить.
П. И. БАРТЕНЕВ. Рус. Арх., 1899, II, 356.
(1834—1836). В числе гулявшей по Невскому публики почасту можно было приметить и А. С. Пушкина, но он, останавливая и привлекая на себя взоры всех и каждого, не поражал своим костюмом, напротив, шляпа его далеко не отлича
лась новизною, а, длинная бекешь его тоже была старенькая. Я не погрешу перед потомством, если скажу, что на его бе
кеше сзади на талии недоставало одной пуговки. Отсутствие этой пуговки меня каждый раз смущало, когда я встречал А. С-ча и видел это. Ясно, что около него не было ухода. Про
гуливался он то с графом Нессельроде, бывшим министром иностр. дел, то с Воронцовым-Дашковым, которого, по улы
бающейся фигуре, белом жилете и галстуке, называли вечным именинником. Тут же почасту гулял и отец Пушкина, Сергей Львович. Красноватое его лицо и, кажись, рябоватое, было далеко не привлекательно, но то замечательно, что я никогда не встречал его вместе с сыном.
H. М. КОЛМАНОВ. Очерки и воспоминания. Рус. Стар., 1891, т. 70, стр. 665.
Пушкин был характера весьма серьезного и склонен, как Бейрон, к мрачной душевной грусти; чтоб умерять, уравнове
шивать эту грусть, он чувствовал потребность смеха; ему не надобно было причины, нужна была только придирка к смеху! В ярком смехе его почти всегда мне слышалось нечто насиль
ственное, и будто бы ему самому при этом не весело на душе. Неожиданное, небывалое, фантастически-уродливое, не в на
туре, а в рассказе, всего скорее возбуждало в нем этот смех; и когда кто-либо другой не удовлетворял его потребности в этом отношении, так он и сам, при удивительной и, можно ска
зать, ненарушимой стройности своей умственной организации, принимался слагать в уме странные стихи,—умышленную, но гениальную бессмыслицу! Сколько мне известно, он подобных стихов никогда не доверял бумаге. Но чтоб самому их не со
чинять, он всегда желал иметь около себя человека милого,
умного, с решительною наклонностью к фантастическому:— «скажешь ему: пожалуйста, соври что-нибудь! И он тотчас соврет, чего никак не придумаешь, не вообразишь!»
БАР. Е. Ф. РОЗЕН. Ссылка на мертвых.
Сын Отечества, 1847, кн. 6, отд. III, стр. 27.