и холодно, главнымъ образомъ красоту ли
ній. Потому на насъ, современниковъ, людей нервнаго, больно
го вѣка, требующаго и ищущаго большихъ эмоцій, античное искусство не производитъ уже такого впечатлѣнія. .
— Средніе вѣка не дали красивыхъ линій, но дали много вѣры и любви, искренности и наивности. Вотъ почему они часто гово
рятъ намъ больше, чѣмъ античный міръ.
— Для искусства нужпы обѣ стихіи: вѣ
ра и любовь среднихъ вѣковъ и античная красота линій:—и содержаніе, и форма.
— Когда приступаешь къ своей рабо
тѣ, то замысел ь линій и полученное впеча
тлѣніе пропадаютъ отъ усилія самой ра
боты. Надо поэтому готовиться къ работѣ, пережить, передумать, иногда перестрадать замыселъ, ли
лію, и тогда только можно добиться извѣстнаго воспроизведенія впечатлѣнія, во
площенія замысла. По для этого надо любить
и уважать свое пскуство и работать—долго и упорно. У «но
выхъ» можетъ быть, и есть «чувство» и «желаніе», но снп не укрѣпляютъ ихъ работой,не переживаютъ ихъ, а сейчасъ же выбрасываютъ наружу, и получаются произведенія безъ формы, безъ знаніяі
— Изъ мастерскихъ великихъ «стариковъ» мы выходимъ растроганные и просвѣтленные, а отъ «модернистовъ» такого впечатлѣнія не выносишь.
— Возьмите великія произведенія стариковъ, разбейте ихъ, разорвите,—въ каждомъ кускѣ вы найдете шедевръ: доказательство на лицообломки. «остатки», найденные и собранные въ Луврѣ и другихъ музеяхъ. Подвергните такому опыту произведенія новыхъ: ничего не останется!
— Недаромъ французы называютъ всѣхъ этихъ futuristes, cubistes и др. fumiste’aMii, т.-е. если не шарлатанами, то въ лучшемъ случаѣ— Хлестаковыми!..
Ида Рубинштейнъ. Н. Аронсонъ.
было въ ея лицѣ и чѣмъ всѣ такъ восторгались; не было уже наивности. Что-то тоскующее и недовольное металось теперь въ ея взглядѣ; но пальчики на рукахъ были такіе же тонкіе, и не выросла грудь. Только волосы стали пышнѣе и какъ будто потемнѣли; огненный оттѣнокъ переливался въ ихъ волнистомъ потокѣ, и двѣ-три сѣдинки сверкали серебряными нитями среди ихъ золота.
Она запахнула капотъ, подошла къ залитому утреннимъ солнцемъ дачному саду и раскрыла окно.
— Нина!—раздался юношескій голосъ. Нина посмотрѣла направо и налѣво. — Боря?! Гдѣ вы?
— Я въ кустахъ лежу.

— Ни на что не похоже! Несносный мальчишка!

Рекомендуемъ нашимъ модернистамъ послушать Аропсона: полезно.

Е. Семеновъ.

Разсказъ.
I
Нинѣ Александровнѣ исполнилось двадцать девять лѣтъ. Она посмотрѣла на себя въ зеркало и удивилась, что у нея такое молодое лицо.
— Какое у меня молодое лицо, какъ у дѣвочки!—подумала она.
Круглые каріе глаза ея смотрѣли изъ-подъ высокихъ темныхъ бровей, а волосы были бѣлокурые; вздутыя алыя губы, правильный носъ, большія скулы, румянецъ игралъ на ея нѣжныхъ щекахъ.
Она недавно встала; батистовый капотъ, въ мелкихъ розовыхъ цвѣточкахъ по бѣлому полю, еще не былъ застегнутъ.
Она стояла передъ большимъ зеркаломъ и вспоминала себя, какою она была десять и пятнадцать лѣтъ назадъ, и не находила разницы. Утратилось только то дѣтское, что
— Опять разсердитесь?
Нина Александровна засмѣялась. И когда она засмѣялась, брови ея поднялись, глаза стали томными и ласковыми.
— Трогательно! Васъ надо наказать бы... Подитс-ка сюда! Кусты цвѣтущаго жасмина раздвинулись, и Нина Александровна увидѣла высокаго и стройнаго мальчика въ гимназической парусинѣ. У него были большіе сѣрые глаза и застѣнчивый алый ротъ. Онъ остановился, кланяясь.
— Красная дѣвица!—начала Нина Александровна:— —Пожаръ! Пожаръ!
— У васъ всѣ еще спятъ?—спросилъ онъ. — Тише!
Онъ осторожно шагнулъ черезъ клумбу съ резедой и флоксами и подошелъ къ дому.
Nu.Н. Аронсонъ.