писывать задачи его таланту. Поэтому оговоримся, хоть это и скучно. Нѣтъ, мы ничего автору не навязываемъ, мы заранѣе говоримъ, что не знаемъ, съ какой цѣлью,

вслѣдствіе какихъ предварительныхъ соображеній изобразилъ онъ исторію, составляющую содержаніе повѣсти «Наканунѣ». Для насъ не столько важно то, чтб хотѣлв сказать авторъ, сколько то, что сказалось имъ, хотя бы и ненамѣренно,

просто вслѣдствіе правдиваго воспроизведенія фактовъ жизни. Мы дорожимъ всякимъ талантливымъ произведеніемъ именно потому, что въ немъ можемъ изучать факты нашей родной жизни, которая безъ того такъ мало открыта взору простого наблюдателя. Въ нашей жизни до сихъ поръ нѣтъ публичности, кромѣ оффиціальной; вездѣ мы сталкиваемся не съ живыми людьми, а съ оффиціальными лицами, слу
жащими по той или другой части: въ присутственныхъ мѣстахъ съ чистописателями, на балахъ — съ танцорами, въ клубахъ—съ картежниками въ театрахъ — съ парикма
херскими паціентами, и т. д. Всякій хоронитъ дальше свою душевную жизнь; всякій такъ и смотритъ на васъ, какъ будто говоритъ: «вѣдь я сюда пришелъ, чтобы танцовать, или чтобы прическу показать; ну, и будь доволенъ тѣмъ, что я дѣлаю свое дѣло, и не вздумай, пожалуйста, выпы
тывать отъ меня мои чувства и ионятія». И дѣйствительно,— никто никого не выпытываетъ, никто никѣмъ не интере
суется, и все общество идетъ врозь, досадуя, что должно сходиться въ оффиціальныхъ случаяхъ въ родѣ новой оперы, званаго обѣда или какого-нибудь комитетскаго засѣданія. Гдѣ же тутъ узнать и изучить жизнь человѣку, не посвя
тившему себя исключительно наблюденію общественныхъ нравовъ? А тутъ еще какое разнообразіе, какая даже противоположность въ различныхъ кругахъ и сословіяхъ нашего общества. Мысли, сдѣлавшіяся въ одномъ кругѣ уже