первоначально названіе „Банкротъ, а потомъ переименованная въ „Свои люди—сочтемся.“ 14-го февраля 1847 года Островскій читалъ свое первое драматическое произведете: „Картину семейнаго счастья. Чтеніе происходило въ квартирѣ профессора Московскаго университета ІНевырева, въ присутствия: многихъ писателей и профессоровъ. Слушатели пришли въ восторгъ и признали въ авторѣ человѣка, одареннаго громаднымъ талантомъ. „Съ этого дня,“ — пишетъ самъ Островскій: „я сталъ считать себя русскимъ писателемъ и уже безъ сомнѣній и колебаній повѣрилъ въ свое призваніе. Но еще большій успѣхъ имѣло чтеніе второй пьесы, комедіи „Банкроть.“ На чтеніи, происходившемъ
у профессора Погодина въ присутствіи большого общества былъ и Гоголь. Разсказываютъ, что онъ нѣсколько запоздалъ, тихо вошелъ во время чтенія и остановился у притолки, да такъ и Простоялъ до самаго конца. Извѣстный въ то время писатель, широко образованный человѣкъ и симпа
тичный общественный дѣятель, князь В. Ѳ. Одоевскій, прочитавъ комедію уже въ печати, писалъ своему пріятелю: „Читалъ ли ты комедію или лучше трагедію Островскаго — „Свои люди — сочтемся,“ и которой настоящее названіе „Банкротъ? Если это не минутная вспышка, не грибъ, вы> валившійся сам;ъ собою изъ земли, просоченной всякой гни
лью, то этотъ человѣкъ есть талантъ огромный. Я считаю на Руси три трагедіи: „Недоросль,“ „Горе отъ ума,“ „Реви
зоръ.“ На „Банкротѣи я ставлю нумеръ четвертый. Изъ этого видно, что Островскій сразу былъ поставленъ на вы
соту первокласснаго драматурга, на ряду съ Фонвизинымъ, Грибоѣдовымъ, Гоголемъ. Тургеневъ вполнѣ справедливо замѣтилъ, что Островскій началъ необыкновенно. Въ самомъ дѣлѣ, ни одинъ изъ русскихъ писателей не имѣлъ такого блестящаго начала. Съ самыхъ первыхъ шаговъ онъ стано
вится знаменитостью и въ публикѣ, и въ литературныхъ кружкахъ. Однако жизненный путь писателя усѣянъ не одними лаврами Знаменитая комедія, такъ всѣмъ понра
вившаяся и уже напечатанная, составляющая и до послѣдняго момента украшеніе русскаго театра, не была допущена къ представление на сценѣ по жалобѣ московскаго купече
ства, которое нашло, что Островскій опозорилъ въ ней цѣлое сословіе и оскорбилъ ею отечество. Островскому при
у профессора Погодина въ присутствіи большого общества былъ и Гоголь. Разсказываютъ, что онъ нѣсколько запоздалъ, тихо вошелъ во время чтенія и остановился у притолки, да такъ и Простоялъ до самаго конца. Извѣстный въ то время писатель, широко образованный человѣкъ и симпа
тичный общественный дѣятель, князь В. Ѳ. Одоевскій, прочитавъ комедію уже въ печати, писалъ своему пріятелю: „Читалъ ли ты комедію или лучше трагедію Островскаго — „Свои люди — сочтемся,“ и которой настоящее названіе „Банкротъ? Если это не минутная вспышка, не грибъ, вы> валившійся сам;ъ собою изъ земли, просоченной всякой гни
лью, то этотъ человѣкъ есть талантъ огромный. Я считаю на Руси три трагедіи: „Недоросль,“ „Горе отъ ума,“ „Реви
зоръ.“ На „Банкротѣи я ставлю нумеръ четвертый. Изъ этого видно, что Островскій сразу былъ поставленъ на вы
соту первокласснаго драматурга, на ряду съ Фонвизинымъ, Грибоѣдовымъ, Гоголемъ. Тургеневъ вполнѣ справедливо замѣтилъ, что Островскій началъ необыкновенно. Въ самомъ дѣлѣ, ни одинъ изъ русскихъ писателей не имѣлъ такого блестящаго начала. Съ самыхъ первыхъ шаговъ онъ стано
вится знаменитостью и въ публикѣ, и въ литературныхъ кружкахъ. Однако жизненный путь писателя усѣянъ не одними лаврами Знаменитая комедія, такъ всѣмъ понра
вившаяся и уже напечатанная, составляющая и до послѣдняго момента украшеніе русскаго театра, не была допущена къ представление на сценѣ по жалобѣ московскаго купече
ства, которое нашло, что Островскій опозорилъ въ ней цѣлое сословіе и оскорбилъ ею отечество. Островскому при