1904 - № 1. ВОЛШЕБНОЕ ЗЕРКАЛЬЦЕ .

На возобновленномъ спектаклѣ „Волшебное зеркальце“ мнѣ съ удивительной ясностью вспомнилось одно дѣтское, мучительное, впечатлѣніе. Меня очень радовало, когда мнѣ дарили кар
тинки для вырѣзанія, наклеиванія и склеиванія. Принимаясь за работу, я уже съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ мечталъ о результатѣ, о томъ, какъ очаровательно выйдетъ мой замокъ, какъ сгруппирую я деревья окружающаго сада, какъ поставлю я въ воротахъ, на мостахъ, пестрыхъ человѣчковъ, какая получится „апетитная“ милая штука, какъ я буду наслаждаться, разглядывая ее со всѣхъ сторонъ.
Но вотъ вмѣсто всего этого получается неожиданная чепуха, Пальцы вязнутъ въ клеѣ, ножницы прилипаютъ къ пальцамъ и рѣжутъ вкривь и вкось, предназначенныя для клея спайки не склеиваются, наоборотъ, тѣ части, которыя не должны склеиваться безвозвратно прилипаютъ другъ къ другу. Меня бросаетъ въ жаръ и въ холодъ, къ горлу подступаютъ слезы, замокъ гибнетъ на глазахъ и ничѣмъ его не спасти, чудная затѣя превращается въ уродливую насмѣшку. И чувствуешь, что самъ вино
ватъ, что торопишься, дѣлаешь что-то зря и глупо, а между тѣмъ не можешь остановиться. Наконецъ, злоба беретъ верхъ и я бросаю замки, деревья, человѣчковъ на нолъ, топчу ихъ и прошу няньку немедленно выбросить весь этотъ хламъ.
То-же мучительное впечатлѣніе несклеенности, полной неудачи весьма симпатичной за
тѣи, получается отъ возобновленія „Волшебнаго зеркальца“. Въ газетахъ упрекали за предпо
чтеніе Гримма Пушкину; но я съ этимъ никакъ
не могу согласиться. Мнѣ неизвѣстно откуда идетъ фабула „Schneewitchen“, но въ той нѣмец
кой редакціи, въ которой она дошла до насъ въ сборникѣ братьевъ Гриммъ, она исполнена такой меланхоличной, трогательной прелести, что рядомъ съ этой версіей Цушкинская обработка представляется грубой, нескладной и не
уклюжей. Нѣтъ, семь Пушкинскихъ богатырей не замѣнятъ Гриммовскихъ гномовъ. Въ этихъ добрыхъ, маленькихъ людишкахъ есть что-то безконечно трогательное, какая-то добрая дружба съ природой, которой недостаетъ въ довольно таки ординарныхъ богатыряхъ великаго русскаго поэта.
Итакъ, мнѣ кажется, что затѣя сдѣлать изъ „Schneewitchen“ балетъ, одинаково пріят
ный какъ для дѣтей, такъ и для взрослыхъ, умѣющихъ еще наслаждаться единственной
прелестью жизни—дѣтствомъ, затѣя эта должна быть названа чрезвычайно симпатичной. И пусть не говорятъ, что мало драматизма въ самой фабулѣ. Разъ есть такая прекрасная по своей ясности коллизія, какъ преслѣдованіе злой мачихою падчерицы, разъ есть въ драмѣ такой кульминаціонный пунктъ, какъ нахожденіе прин