временнаго Искусства и по истеченіи полугода закрыть ее.
Также весьма сомнительно, что столь поверхностная статья, гдѣ всѣ обвинительные пункты голословны, единичный, частный при
культурности и безпочвенности русскаго меценатства вообще“ не разобранъ, не изслѣдованъ, не доказанъ, слѣдова
тельно, не убѣдителенъ и во всякомъ случаѣ недостаточенъ, какъ доказательство для столь важнаго заключенія, могла бы имѣть какое либо серьезное, нравственное, поучительное, обще
ственное значеніе. Между тѣмъ какъ только съ этой стороны и могла бы быть понятна цѣль обличительной статьи на страницахъ един
ственнаго существующаго у насъ серьезнаго художественнаго журнала, въ которомъ читаю
щая публика привыкла, во всякомъ случаѣ, надѣятьсявидѣтьхорошо освѣдомленнаго, добросовѣстнаго критика, внимательнаго, безпристрастнаго, осторожнаго судью, останавливающаго ея вниманіе на явленіяхъ нашей худо
жественной жизни, помогающаго ей въ нихъ разобраться.
зательствъ, что „вѣрность и неустрашимость вещь хорошая“, что вышвыриваніе десятковъ тысячъ въ жизни еще не все, и во всѣ осталь
ныя добродѣтельныя жизненныя правила г. Философова, пожелаетъ, прежде чѣмъ произнести столь строгій приговоръ русскому меценатству,
какъ явленію „вообще некультурному, безпочвенному“, поближе изслѣдовать это явленіе.
Что же касается даннаго случая, то надо надѣяться, что тѣ изъ публики, которые болѣе внимательно слѣдятъ за явленіями нашей ху
дожественной жизни, ближе принимаютъ ее къ сердцу, и вмѣсто того, чтобы объяснгіть себѣ, подобно г. Философову, прекращеніе выставки Соврем. Иск. просто одной виной, лѣнью и ка
призомъ „ново-явленныхъ меценатовъ“, поинтересуются внимательнѣе, добросовѣстнѣе изслѣдовать причины неудачи ихъ начинаній,
узнать трудности, съ которыми они столкнулись и обстоятельства, при которыхъ возникло, дѣй
ствовало и покончило существованіе это новое художественное предпріятіе.
Эти трудности, которыя тѣсно связаны со всѣми условіями нашей художественной жизни вообще и съ условіями жизни нашихъ худож
ные ея пробѣлы и даютъ живую характеристику переживаемой нами эпохи и дѣйствующихъ въ . ней лицъ, сами по себѣ могли бы послужить богатымъ, интереснымъ матерьяломъ для очерка пашей современной художественной культуры.
Эти трудности, которыя поставили непреодолимую преграду выставкамъ Совр. Иск. въ той формѣ, въ которой онѣ были организованы, разоблачая много печальныхъ фактовъ, въ то же время открываютъ самыя радостныя пер
спективы для обширной дѣятельности, широкое поприще, на которомъ могутъ разцвѣсти силы тѣхъ, которымъ дорога судьба нашего искус
ства и, быть можетъ, даже тѣхъ, которыхъ г. Философовъ поспѣшилъ заклеймить назва
ніемъ „пустоцвѣтовъ“. — Неудача этого предпріятія ясно показало, что къ той цѣли, къ которой оно стремилось, надо подойти съ другой стороны, на другихъ путяхъ, что еще предстоитъ большая, осторожная, подготовительная работа, необходима повѣрка собственныхъ силъ, умѣніе съ ними справиться, необ
шаяся выставка сдѣлала свое дѣло, внесла свой вкладъ. Такъ какъ это предпріятіе въ основѣ своей заключало неисправимую ошибку,—
его надо было своевременно прекратить; такъ какъ оно въ этой формѣ было преждевременно, на
до было отойти назадъ, чтобы подготовить почву и средства для систематической борьбы, для
которой оно было лишь первымъ вызывомъ: „il fallait reculer pour mieux sauter!“; этотъ прыжокъ будетъ черезъ трупъ, но было бы легкомысленно и неблагодарно по отношенію къ Со
считать его трупъ „помѣхой, лежащей поперекъ дороги“. Жестоко было не убій
ство, такъ какъ оно было неизбѣжно, вынуждено обстоятельствами, а „жестоко“ не воздать должнаго покойнику!
Смогутъ ли взять на себя великую задачу
Также весьма сомнительно, что столь поверхностная статья, гдѣ всѣ обвинительные пункты голословны, единичный, частный при
мѣръ, которымъ авторъ спѣшитъ воспользоваться, чтобы доказать свое положеніе „о не
культурности и безпочвенности русскаго меценатства вообще“ не разобранъ, не изслѣдованъ, не доказанъ, слѣдова
тельно, не убѣдителенъ и во всякомъ случаѣ недостаточенъ, какъ доказательство для столь важнаго заключенія, могла бы имѣть какое либо серьезное, нравственное, поучительное, обще
ственное значеніе. Между тѣмъ какъ только съ этой стороны и могла бы быть понятна цѣль обличительной статьи на страницахъ един
ственнаго существующаго у насъ серьезнаго художественнаго журнала, въ которомъ читаю
щая публика привыкла, во всякомъ случаѣ, надѣятьсявидѣтьхорошо освѣдомленнаго, добросовѣстнаго критика, внимательнаго, безпристрастнаго, осторожнаго судью, останавливающаго ея вниманіе на явленіяхъ нашей худо
жественной жизни, помогающаго ей въ нихъ разобраться.
Надо надѣяться, что осторожная публика будетъ требовательнѣе самого автора статьи и, повѣривъ ему на слово, даже безъ дока
зательствъ, что „вѣрность и неустрашимость вещь хорошая“, что вышвыриваніе десятковъ тысячъ въ жизни еще не все, и во всѣ осталь
ныя добродѣтельныя жизненныя правила г. Философова, пожелаетъ, прежде чѣмъ произнести столь строгій приговоръ русскому меценатству,
какъ явленію „вообще некультурному, безпочвенному“, поближе изслѣдовать это явленіе.
Что же касается даннаго случая, то надо надѣяться, что тѣ изъ публики, которые болѣе внимательно слѣдятъ за явленіями нашей ху
дожественной жизни, ближе принимаютъ ее къ сердцу, и вмѣсто того, чтобы объяснгіть себѣ, подобно г. Философову, прекращеніе выставки Соврем. Иск. просто одной виной, лѣнью и ка
призомъ „ново-явленныхъ меценатовъ“, поинтересуются внимательнѣе, добросовѣстнѣе изслѣдовать причины неудачи ихъ начинаній,
узнать трудности, съ которыми они столкнулись и обстоятельства, при которыхъ возникло, дѣй
ствовало и покончило существованіе это новое художественное предпріятіе.
Эти трудности, которыя тѣсно связаны со всѣми условіями нашей художественной жизни вообще и съ условіями жизни нашихъ худож
никовъ въ частности, которыя затрогиваютъ всѣ ея больныя мѣста, разоблачаютъ всѣ огром
ные ея пробѣлы и даютъ живую характеристику переживаемой нами эпохи и дѣйствующихъ въ . ней лицъ, сами по себѣ могли бы послужить богатымъ, интереснымъ матерьяломъ для очерка пашей современной художественной культуры.
Эти трудности, которыя поставили непреодолимую преграду выставкамъ Совр. Иск. въ той формѣ, въ которой онѣ были организованы, разоблачая много печальныхъ фактовъ, въ то же время открываютъ самыя радостныя пер
спективы для обширной дѣятельности, широкое поприще, на которомъ могутъ разцвѣсти силы тѣхъ, которымъ дорога судьба нашего искус
ства и, быть можетъ, даже тѣхъ, которыхъ г. Философовъ поспѣшилъ заклеймить назва
ніемъ „пустоцвѣтовъ“. — Неудача этого предпріятія ясно показало, что къ той цѣли, къ которой оно стремилось, надо подойти съ другой стороны, на другихъ путяхъ, что еще предстоитъ большая, осторожная, подготовительная работа, необходима повѣрка собственныхъ силъ, умѣніе съ ними справиться, необ
ходима подготовка условій для ихъ роста, ихъ процвѣтанія и ихъ примѣненія. Этимъ закрыв
шаяся выставка сдѣлала свое дѣло, внесла свой вкладъ. Такъ какъ это предпріятіе въ основѣ своей заключало неисправимую ошибку,—
его надо было своевременно прекратить; такъ какъ оно въ этой формѣ было преждевременно, на
до было отойти назадъ, чтобы подготовить почву и средства для систематической борьбы, для
которой оно было лишь первымъ вызывомъ: „il fallait reculer pour mieux sauter!“; этотъ прыжокъ будетъ черезъ трупъ, но было бы легкомысленно и неблагодарно по отношенію къ Со
временному Искусству, сдѣлавшему свое дѣло,
считать его трупъ „помѣхой, лежащей поперекъ дороги“. Жестоко было не убій
ство, такъ какъ оно было неизбѣжно, вынуждено обстоятельствами, а „жестоко“ не воздать должнаго покойнику!
Смогутъ ли взять на себя великую задачу