Вол и волк

Английские кредиторы заявили: — Россия теперь достаточно ок
репла и может начать платить царские долги.
Вол мирно пасся на лугу,
А волк искал себе начинку к пи
рогу.
Увидевши вола, сложил он лапы
горсткой:
— Как раздобрел ты, вол!.. Какой
оброс ты шерсткой!
Такая чудо-шерсть за столь ко
роткий срок!..
Нельзя-ль за старый долг стащить
ее хоть клок?..
Ты счеты старые не позабыл, я
чаю?..
Ответил вол:
— О прошлой не скучаю!..
А чтобы стричь меня, то песенка
долга:
Ведь вместе с шерстью здесь ра
стил я И ... рога!.. ***
Вот и от нас ответ такой-же, мне
сдается,
„Державам выслушать придется.
М. Андриевская.

Общественник

— Ну-ка, молодец, еще чайничек! Красное, заросшее рыжей щети
ной лицо Кузьмы лоснилось, с него горохом скатывался пот, — а он все пил жидкий, но зато горячий чай, благодушно улыбаясь и продолжая в дороге начатый рассказ:
— Обчественник я — вот что! Так меня сам наробраз назвал: обчественный, говорит, ты, Кузьма, человек!.. Я вот так же, как тебе, ему про все рассказывал. „Кабы,
говорит, у вас на деревне побольше таких...“ Да где их таких возьмешьто? Нету таких!
Кузьма налил чашку чаю и, вытерев рукавом докучавшие ему капли пота, продолжал:
— Взять хоть бы читальню эту. Кто мужиков на такое дело подбил? Я! Без меня им во-век бы не додуматься. „Что-ж это, говорю, в дру
гих местах всякие чтения, а мы сидим в темноте, когда все удо
вольствие по полтиннику с рыла? Это изба-то! Газеты, говорю, шеф для нас выпишет, книги пришлет, а нам избу снять да дровишек. Давай, говорю, организуем!
„Давай!“ — кричат.
— Велико ли дело по полтиннику? От какой хошь бедности, а такие деньги разыщешь. „Кто собирать будет?“ — „Собирай ты, Кузьма.
Тебе книги в руки, ты у нас обчественник“. А я разве когда отка
жусь? Я завсегда на мирское дело охоч был. Кабы все такие, как я —
у нас читальня была бы! Право слово была бы...
— Отчего-ж не сладилось-то?
— Сладишь тут с нашими! Скверный у нас народ я тебе скажу — такой народ!.. Ну вот. Порешили
это мы, а я свое дело знаю: на другое же утречко по свежим следам и пошел. Прихожу к Матвею — крайняя изба у Матвея, зажиточный мужик, три коровы во дворе. „С чем, говорит, пожаловал?“ Я ему так и так: „порешили вчерась по пол
тиннику с рыла. Пожалуйте, мол, ваши денежки!“.
— Разве мне жалко, говорит. Мне не жалко! — А сам за кошельком
и не лезет.— Много ли, говорит, собрал?
— К тебе первому, говорю. Ты дашь — полтинник будет.
— Эка сказал! Чтобы я первый?— это Матвей-то говорит. — Я, говорит,
дам — за мной не пропадет — только другие-то как? Я внесу, а Сидор не внесет?..
— Давай, говорю, а с Сидором я сам столкуюсь.
— Ни за что, говорит, Сидор не внесет! Знаю я его! А ты вот что, Кузьма: иди собирай, а как денег наберешь — приходи. И я дам.
— Ну, что же мне ответить? Пошел к Сидору — рядом с Матвеем изба
у Сидора то. Тот победнее немножко, а все же с достатком.
— Давай, говорю, Сидор, как постановили!
— Никто не дал, так ты ко мне? Дурак я, что ли? Пусть Антроп даст! Я, конечно, к Антропу...
— Ну что же, — прервал я Кузьму,— никто так и не дал?
— Никто не дал! Сволочь народ! Куда ни придешь, везде так: „А мы то, гово
рят, что же: лучше других? Никто не дает, а мы дадим?..
Шалишь!“ — Так все и разладилось — си
дим в темноте, ни
книг, ни газет, ребята без дела толкутся, одно баловство... А
все почему? Потому что обчественников мало — так мне и на
робраз сказал: „не
общественный у вас народ, один только
- Что вы делаете с постановлениями с ездов?
Подшиваем!
- Эх, смотри, как бы тебя не подшили.
ты, Кузьма, общественник... Побольше бы таких!“.
Лицо Кузьмы лоснилось теперь уже не столько от выпитого чая, сколько от удовольствия. Он молча налил еще чашку и медленно пил, продолжая улыбаться.
— Кузьма, а Кузьма,— спросил я, — вот ты говоришь, никто пер
вым не хотел этого полтинника вносить?...
— Никто!.. Ей-ей никто, — торопливо подтвердил Кузьма.
— А я вот что думаю!.. Взял бы ты сам, как общественник, да и внес этот полтинник первый — а? Ведь тогда бы и другие...
Кузьма удивленно раскрыл глаза, поставил блюдечко на стол, с ми
нуту молчал от неожиданности,
а потом, хлопнув себя по колену, крикнул:
— Что это ты говоришь? Я? А ни в жисть! Чтобы я первый дал, а потом никто не внесет, я за всех отдувайся? Экося что сказал! Чтобы
пропали мои денежки?... Как же это так?...
Он долго ворчал, собирая шапку, кушак, рукавицы, ушел, не допив
даже последней чашки чаю, и всю дорогу потом со мной не разгова
ривал. Мих. Козырев.
На мельнице
— Ну и мельник у нас. Плохо мелет, а как дорого берет!
— Зато наш совет здорово мелет и бесплатно! Обещал общественную мельницу построить, а никак собраться не может.
Ф. Б. ПОСЛЕ С ЕЗДА.
Рис. Ив. Дубасова.