царѣ“ Дюссельдорфской выставки, успѣвшемъ уже порядкомъ нашумѣть.
Человѣкъ, закованный въ латы, вырывается изъ рукъ обнаженныхъ женщинъ, распростертыхъ на полу, удерживающихъ его, цѣпляющихся за его стальныя ноги. Слефохтъ—натуралистъ, очень тонко разбирающійся въ слож
ныхъ свѣтовыхъ и красочныхъ задачахъ, и если онъ рѣшается трактовать любую реальную тему крайними натуралистическими средствами и выходитъ побѣдителемъ, то это свидѣтельствуетъ объ очень крупномъ талантѣ.
Портретъ Маріанны де-Ричардо въ Берлинскомъ сецессіонѣ—совсѣмъ слабъ, хотя и безъ той пошлости, которой въ послѣднее время не удается избѣгать ни одному изъ „гишпанствующихъ“ художниковъ, кромѣ испанцевъ
Зулоаги и Англады. Любопытно, что Либерманъ и Гейльбутъ безъ ума отъ этого портрета, какъ и вообще отъ всякаго вздора, который подписанъ Слефохтомъ.
* *
Валъзеръ.
Года два тому назадъ я писалъ изъ Берлина о подражателѣ Сомова Вальзерѣ CWalser). Съ тѣхъ поръ онъ очень двинулся впередъ, сталъ тоньше. Его небольшія картинки есть въ Мюнхенѣ, въ Дюссельдорфѣ и въ Берлинѣ.
Въ Мюнхенѣ онъ выставилъ „Лѣтнюю ночь“ съ кавалерами въ жабо и дамами въ кринолинахъ, любующимися великолѣпнымъ фейервер
комъ гдѣ-то на дачѣ, на высокомъ берегу Рейна. Лучшія свои вещи онъ далъ въ Берлинъ. Больше другихъ мнѣ нравится кусокъ улицы, съ освѣщеннымъ окномъ цвѣточнаго магазина и мелькающими въ вечернемъ воздухѣ одино
кими фигурками. Это какая-то причудливая смѣсь сомовщины съ молодой французской школой, больше другихъ съ Валлотономъ и Вильяромъ.
Другая его вещь,—блѣдная дама, стоящая у широкаго открытаго окна, съ виднѣющимся въ немъ красивымъ весеннимъ пейзажемъ, опять напоминаетъ Сомова и еще больше Бердсли. Зато слѣдовъ французскаго вліянія здѣсь меньше.
Есть, наконецъ, на выставкѣ еще одна его вещь—„улица“. Тоскливая перспектива громадныхъ домовъ съ свѣтящимися окнами схо
дится у горизонта въ одну точку и сѣрѣетъ на горномъ провалѣ морознаго неба.. Какой-то юноша прислонился къ стѣнѣ одного дома и смотритъ вверхъ въ эту черную пропасть. Все написано условно, но чувствуется какая то острота правды.
Дугино. Августъ. Игорь Грабаръ.
(Продолженіе слѣдуетъ).
СОВРЕМЕННАЯ МУЗЫКА ЗАГРАНИЦЕЙ.

II.

Франкфуртъ на Майнѣ. Ежегодно устраиваемыя въ разныхъ городахъ Германіи музыкальныя празднества собираютъ изъ от

даленнѣйшихъ концовъ объединеннаго фатерланда всѣхъ, кто хоть сколько нибудь интере

суется ходомъ развитія отечественной музыки. Такъ и на этотъ разъ, въ Франкфуртѣ на Майнѣ съѣхалась почти вся музыкальная Германія. Цѣлая армія людей, для которыхъ въ музыкѣ сосредоточены всѣ интересы жизни: профессора и питомцы безчисленныхъ консерваторій, легіонъ виртуозовъ и композиторовъ съ громад
нымъ санитарнымъ обозомъ изъ музыкальныхъ критиковъ въ хвостѣ. Публика въ общемъ своеобразная и занятная и мало похожая на обычное стадо концертныхъ посѣтителей.
Появленіе Рихарда Штрауса возбуждаетъ общее вниманіе. Сегодня, на послѣднемъ орке
стровомъ собраніи, Рихардъ Второй выступаетъ предъ судомъ германской музыкальной элиты со своимъ послѣднимъ крупнымъ произведе
ніемъ, носящимъ скромное названіе Simfonia domestica.
Пользуясь временемъ, оставшимся до начала концерта, публика разбилась на неболь
шія, оживленно разговаривающія группы. По отдѣльнымъ, доходящимъ до меня фразамъ, замѣчаю, что рѣчь почти вездѣ идетъ о новой ІНтраусовской симфоніи; разбирается въ деталяхъ партитура, съ которою, какъ видно, мно
гіе уже успѣли хорошо ознакомиться, несмотря на то, что симфонія на дняхъ только вышла изъ печати у Бота и Бока въ Берлинѣ.