нѣйшій и малопонятный „курсъ“ перспективы— а въ результатѣ получается то, что художники, оканчивающіе Академію, затрудняются даже найти „точку схода“ на своей картинѣ, а архи
тектора не справляются съ самыми простыми задачами. Въ психологіи художественнаго обра
зованія самый важный моментъ—это пережи
ваніе, т. е. глубокое вниканіе въ предметъ. Это же переживаніе вѣдь лежитъ и въ основѣ всего дальнѣйшаго творчества. Вмѣсто того, однако, Академія закидываетъ своихъ питомцевъ внѣш
ними сухими „научными знаніями“, отскакиваю
щими отъ души художниковъ, какъ мячики отъ стѣны.
Нужна ли анатомія для художниковъ—тоже большой вопросъ. Но не подлежитъ сомнѣнію, что твердое знаніе человѣческаго тѣла—есть краеугольный камень всякаго художественнаго обра
зованія. Однако, для этого анатомія, какъ наука не нужна. Пожалуй нужны и здѣсь десятокъ, другой самыхъ элементарныхъ свѣ
дѣній о костяхъ и мускулахъ, все-же остальное дается практикой — но именно самой упор
ной, неустанной и разнообразной практикой. Надо рисовать, рисовать и рисовать. Но нужно рисовать осмысленно. Нужно умѣть схватывать существенное и игнорировать вздорныя детали. Нужно, словомъ, и здѣсь набираться знаній, знать, что выбирать, и знать настолько твердо, чтобы улавливать на лету самое мимолетное
движеніе, сразу подмѣчать характерную линію, сразу отдавать себѣ отчетъ въ равновѣсіи позы. Между тѣмъ, если просмотрѣть рисунки учениковъ Академіи—какая во всѣхъ безпомощ
ность, именно безпомощность! Скучно рисовать „натурщиковъ“, если это дѣлается по тупоумной и безсмысленной рутинѣ, безъ всякаго просвѣта на то, для чего это дѣлается. И вотъ адской скукой вѣетъ отъ всѣхъ этихъ классныхъ
рисунковъ —скукой и полнымъ незнаніемъ. Нарисованы мозоли на пальцахъ ногъ, пересчи
таны ребра, подчеркнуты жилы—но натурщикъ „валится“, перспектива вретъ, линія одного бока не соотвѣтствуетъ линіи другого, голова си
дитъ криво. И вполнѣ естественно почему это такъ происходитъ. Егоровъ умѣлъ рисовать Лаокоона начиная съ мизинца одного изъ „сыновей“;
и совершенно понятно поэтому что онъ могъ и научить своихъ учениковъ какъ рисовать клас
сическія фигуры. Но Егоровъ былъ ремеслен
никомъ и потому все его творчество и всѣ произведенія его школы носятъ отпечатокъ ледѣ
нящей скуки гипсоваго класса. Намъ нуженъ художественный преподаватель, который сътакой-же твердостью могъ-бы наизусть нарисовать не статую, а любую живую человѣческую фигуру въ любомъ поворотѣ и движеніи, и такой преподаватель образовалъ-бы учениковъ съ настоя
щими знаніями по части рисованія. Такіе про
фессора имѣются на западѣ. Назовемъ хотя-бы Бугеро, Кормона, Штука, (я нарочно беру имена изъ самыхъ противуположныхъ лагерей такъ какъ здѣсь рѣчь идетъ не о направленіи, а о знаніяхъ)—каждый изъ нихъ съумѣетъ нарисо
вать любой поворотъ, любое движеніе. А такихъ мастеровъ тамъ не перечесть. Этими знаніями они дѣлятся съ учениками и вотъ почему на Западѣ такой сравнительно, высокій уровень ри
сунка и чувствуется такая свобода въ пользова
ніи художниками своими средствами. Наши-же всѣ художники—и даже самые талантливые ка
кіе-то калѣки. Дайте имъ карандашъ безъ натуры и они будутъ биться изо всѣхъ силъ, и въ кон
цѣ концовъ у нихъ получится прямо дѣтскибезпомощный вздоръ. Стоитъ только вспомнить какія ужасныя иллюстраціи исполняются на
шими лучшими мастерами даже Рѣпинымъ и Суриковымъ. Въ Академіи необходимы такіе профессора, которые, независимо совершенно о вопросѣ таланта, знали-бы больше неже
ли ихъ ученики и съумѣли-бы послѣднимъ облегчить полученіе этихъ знаній. Если таковыхъ не найдется среди русскихъ художниковъ, то слѣдовало-бы пригласить иностран
цевъ, но во всякомъ случаѣ прежде нежели думать объ усовершенствованномъ курсѣ анатоміи—необходимо позаботиться объ томъ крае
угольномъ камнѣ, на которомъ строится все художественное творчество—о знаніи человѣческой фигуры, ея внѣшности.
Печально обстоитъ дѣло и съ архитектурой. Нельзя отрицать въ наличныхъ профессорахъ таланта и доброй воли. Но и имъ не достаетъ знаній и вся архитектурная молодежь выхо
дитъ изъ Академіи безъ знаній. Я не говорю о техническихъ знаніяхъ. Я не кочпе
тентенъ въ нихъ. Вполнѣ возможно, что въ техникѣ они всѣ далеко перещеголяли Пал
ладія, Мансара, Гваренги и Росси. Но архитектура есть не только наука объ удобномъ строеніи,
тектора не справляются съ самыми простыми задачами. Въ психологіи художественнаго обра
зованія самый важный моментъ—это пережи
ваніе, т. е. глубокое вниканіе въ предметъ. Это же переживаніе вѣдь лежитъ и въ основѣ всего дальнѣйшаго творчества. Вмѣсто того, однако, Академія закидываетъ своихъ питомцевъ внѣш
ними сухими „научными знаніями“, отскакиваю
щими отъ души художниковъ, какъ мячики отъ стѣны.
Нужна ли анатомія для художниковъ—тоже большой вопросъ. Но не подлежитъ сомнѣнію, что твердое знаніе человѣческаго тѣла—есть краеугольный камень всякаго художественнаго обра
зованія. Однако, для этого анатомія, какъ наука не нужна. Пожалуй нужны и здѣсь десятокъ, другой самыхъ элементарныхъ свѣ
дѣній о костяхъ и мускулахъ, все-же остальное дается практикой — но именно самой упор
ной, неустанной и разнообразной практикой. Надо рисовать, рисовать и рисовать. Но нужно рисовать осмысленно. Нужно умѣть схватывать существенное и игнорировать вздорныя детали. Нужно, словомъ, и здѣсь набираться знаній, знать, что выбирать, и знать настолько твердо, чтобы улавливать на лету самое мимолетное
движеніе, сразу подмѣчать характерную линію, сразу отдавать себѣ отчетъ въ равновѣсіи позы. Между тѣмъ, если просмотрѣть рисунки учениковъ Академіи—какая во всѣхъ безпомощ
ность, именно безпомощность! Скучно рисовать „натурщиковъ“, если это дѣлается по тупоумной и безсмысленной рутинѣ, безъ всякаго просвѣта на то, для чего это дѣлается. И вотъ адской скукой вѣетъ отъ всѣхъ этихъ классныхъ
рисунковъ —скукой и полнымъ незнаніемъ. Нарисованы мозоли на пальцахъ ногъ, пересчи
таны ребра, подчеркнуты жилы—но натурщикъ „валится“, перспектива вретъ, линія одного бока не соотвѣтствуетъ линіи другого, голова си
дитъ криво. И вполнѣ естественно почему это такъ происходитъ. Егоровъ умѣлъ рисовать Лаокоона начиная съ мизинца одного изъ „сыновей“;
и совершенно понятно поэтому что онъ могъ и научить своихъ учениковъ какъ рисовать клас
сическія фигуры. Но Егоровъ былъ ремеслен
никомъ и потому все его творчество и всѣ произведенія его школы носятъ отпечатокъ ледѣ
нящей скуки гипсоваго класса. Намъ нуженъ художественный преподаватель, который сътакой-же твердостью могъ-бы наизусть нарисовать не статую, а любую живую человѣческую фигуру въ любомъ поворотѣ и движеніи, и такой преподаватель образовалъ-бы учениковъ съ настоя
щими знаніями по части рисованія. Такіе про
фессора имѣются на западѣ. Назовемъ хотя-бы Бугеро, Кормона, Штука, (я нарочно беру имена изъ самыхъ противуположныхъ лагерей такъ какъ здѣсь рѣчь идетъ не о направленіи, а о знаніяхъ)—каждый изъ нихъ съумѣетъ нарисо
вать любой поворотъ, любое движеніе. А такихъ мастеровъ тамъ не перечесть. Этими знаніями они дѣлятся съ учениками и вотъ почему на Западѣ такой сравнительно, высокій уровень ри
сунка и чувствуется такая свобода въ пользова
ніи художниками своими средствами. Наши-же всѣ художники—и даже самые талантливые ка
кіе-то калѣки. Дайте имъ карандашъ безъ натуры и они будутъ биться изо всѣхъ силъ, и въ кон
цѣ концовъ у нихъ получится прямо дѣтскибезпомощный вздоръ. Стоитъ только вспомнить какія ужасныя иллюстраціи исполняются на
шими лучшими мастерами даже Рѣпинымъ и Суриковымъ. Въ Академіи необходимы такіе профессора, которые, независимо совершенно о вопросѣ таланта, знали-бы больше неже
ли ихъ ученики и съумѣли-бы послѣднимъ облегчить полученіе этихъ знаній. Если таковыхъ не найдется среди русскихъ художниковъ, то слѣдовало-бы пригласить иностран
цевъ, но во всякомъ случаѣ прежде нежели думать объ усовершенствованномъ курсѣ анатоміи—необходимо позаботиться объ томъ крае
угольномъ камнѣ, на которомъ строится все художественное творчество—о знаніи человѣческой фигуры, ея внѣшности.
Печально обстоитъ дѣло и съ архитектурой. Нельзя отрицать въ наличныхъ профессорахъ таланта и доброй воли. Но и имъ не достаетъ знаній и вся архитектурная молодежь выхо
дитъ изъ Академіи безъ знаній. Я не говорю о техническихъ знаніяхъ. Я не кочпе
тентенъ въ нихъ. Вполнѣ возможно, что въ техникѣ они всѣ далеко перещеголяли Пал
ладія, Мансара, Гваренги и Росси. Но архитектура есть не только наука объ удобномъ строеніи,