..Искусство в опасности [*)]

Георг Гросс — один из крупнейших талантов современной графики, блестящий своеобразный рисовальщик, злой и проницательный карикатурист буржуазного общества и убежденный коммунист— написал три блестящие статьи о нынешнем поло
жении искусства. Я имел редкое удовольствие пересмотреть в Берлине почти все, что вышло из-под руки Георга Гросса.
Это — поистине изумительно по силе таланта и по силе злобы. Единственно, что я могу поставить в вину Гроссу, это то, что порою его рисунки чрезвычайно циничны. Я прекрасно понимаю, что цинизм этот происходит не от чрезмерного увле
чения полом; глядя на соответственные рисунки Гросса, легче допустить, что даже не от жуткого чувства гадливости к искажениям половой жизни, — нет, это в некоторой степени входит в общую музыку мизантропии Гросса. И все-таки не
которые отражения этой навеянной распадом буржуазного общества мизантропии — слишком чудо
вищны и должны, на мой взгляд, шокировать каждого свежего человека.
Но это не. мешает Гроссу быть талантом воинствующим, благородным и имеющим в корне светлые источники.
Я имел также удовольствие и лично познакомиться с этим молодым дарованием. Личное впечатление было также самое благоприятное.
Я не имею никаких оснований думать, что Георг Гросс читал мои этюды об искусстве во
обще и об искусстве изобразительном, в частности. Тем более поразило меня, тем более удовольствия, тем более подкрепления дало мне то обстоятельство, что все утверждения Гросса почти до де
талей совпадают с тем, что я осмелюсь назвать моей художественною проповедью в СССР.
Книжка издана художественным Отделом Главполитпросвета. Один из главных руководителей ГПП запросил меня, считаю ли я, что издание подобных книг лежит в плане работ Художественного Отдела.
Я затруднился сказать это. Может быть, издательское дело лучше концентрировать в одном месте и, может быть, правильнее всего было бы, если бы такие книги издавал Госиздат без всякого посредства Художественного Отдела. Но, в сущ
ности, это совершенно неважно. То, что в этой
книге принадлежит Гроссу — превосходно, и кто бы ни издал очень хорошую и современную книгу— дело равно достойное. Но, когда Художественный
Отдел ГПП Наркомпроса издает какую-нибудь книгу, мы вправе требовать, во-первых, чтобы предисловие и комментарии к этой книге совпада
ли с главной линией художественной политики Наркомпроса, во-вторых, чтобы перевод и приме
чания были сделаны достаточно внимательно и грамотно, в-третьих, чтобы самая идея автора не искажалась бы. К сожалению, данное издание не отвечает ни одному из этих требований. Если текст самого Гросса стоит на очень большой вы
[*)] Три статьи, переведенные с немецкого З. Л. Шварцманом. Редакций и предисловие В. Перцова.
соте, то редакторская работа В. Перцова далеко не может быть признана удовлетворительной.
Самое важное, конечно, заключается в том, что предисловие Перцова не разъясняет, не дополняет, а заслоняет и искажает здоровые и прекрасно
выраженные идеи высоко даровитого немецкого художника. В самом деле: Гросс оставляет для искусства только два пути — производственный и идеологический, который называет еще более рез
ким словом — тенденциозный. Все остальное он называет глубоко буржуазным, упадочным, всему остальному он предрекает смерть, в частности от руки фотографии и кино. Постановка вопроса— крайне резкая, но совпадающая с линией Наркомпроса. Я, как руководитель художественной
политики Наркомпроса, беспрестанно, — может быть, чаще чем это было нужно, — напоминал художникам именно об этой двойственности коренной задачи искусства: задачи производственной, служащей к украшению быта, и задачи идеологи
ческой, — организации чувств и мыслей нового класса. Но совпадение идет дальше. Гросс заяв
ляет, что производственники убивают искусство и вливаются полностью в технику и инженерию. Он развивает две чрезвычайно тонкие мысли:
«Во-первых, — говорит он, — мощная нынешняя индустрия захватит и растворит в себе художника. Художник, если он хочет производить вещи, должен быть в полном смысле инженером-техником, тогда он может внести в прямое требование целесообраз
ности данной вещи известные элементы художествен
ности, т.-е., скажем, — радостность и гармонию формы».
Гросс смеется над художниками, которые не знают досконально производства вещей и фантазируют, исходя из. своих специфических предпосылок. Он прямо и определенно говорит:
«Производство хороших, удобных, веселых вещей есть большая задача, но это задача индустрии, целиком совершенно и полностью с нею сливающаяся».
Вторая тонкая мысль Гросса заключается в следующем:
В России, — говорит он — конструктивизм представляет собою, так сказать, гипноз промышленности над художником. В промышленности, в машине много красоты. Деревенская Россия с ее восстановившейся индустрией, так сказать, влюблена в индустриальное начало, и художники, часто довольно бессмысленно, отражают в своих произведениях, так сказать, внешность индустрии, однако, без полной целесообразно
сти, свойственной машине или продукту индустрии. На Западе же, — говорит совершенно справедливо Гросс, — такое, так сказать, полуиндустриальное искусство или, вернее, псевдо-индустриальное искусство, как конструктивизм, будущего не имеет, ибо инду
стрия на Западе слишком серьезна и мощна и не
может терпеть рядом с собою того, что я лично как-то назвал обезьяньей индустрией».
Все эти идеи Гросса абсолютно верны, но Перцов заслоняет их такими рассуждениями:
Гросс устанавливает важную закономерность, которая именно из крайних левых, занятых, казалось бы, только узкими проблемами формы стиля,
выдвинула художников, порвавших с чистым искусством и ставших поборниками искусства активизирующего массы».
Здесь полная аналогия с нашими беспредметниками и кубистами, из которых выросли современные художники-производственники. Тщетно