Народный артист К. С. Станиславский
Л. М. Коренева. Елена Андреевна — „Дядя Ваня“
К. О. Станиславский. Сатин — „На дне“
как знать? Пожалуй, в 1902 году не было таких разговоров, хотя то и дело слышалось: „Бабочка совсем слабого состава“, „всю жизнь переодевался“, „всякий закун вверхтормашки“, „парле франсе — прейскурант“, а глав
ное — песня „Солнце всходит“ заполнила в наступившее после сезона 1902/3 годов лето все балконы и террасы подмосковных дач, докатившись до помещичьих усадеб
Елецкою уезда, Орловской губернии, правда, вероятно, потому, что среди тогдашних местных владельцев нахо
дился один из близко стоявших к театру покойный А. А. Стахович.
Имена автора, Стапиславского, Немировича-Данченко, принимавшею ближайшее участие в постановке, Москвина и Качалова склонялись во всех падежах на всех перекрестках, в специальных и случайных разговорах о театре.
Теперь о впечатлениях зрителя на „Царе Феодоре Иоанновиче“ Толстого. Прежняя холопская умиленность при виде поклонопочитания царя теперь уже принимается только как историческая справка, как курьез: охота, мол, им, почтенным, бородатым, убеленным сединами людям,
так беспокоить себя? Да еще перед кем? Ну, был бы уже перед ними на троне Грозный, что-ли, — „гляди, стол
бов наставит на площади“, — а тут?.. Никогда прежде не возбуждала иронический смешок зала фраза Луп-Клешнина: „Ишь, княжеская честь - и подгонять не надо“... Но зато прежде никогда так не слушалась залом
правда-матка Шуйскою царице: „Я говорил пред государем ныне, как говорил бы пред его отцом“, никогда
не было захвата ранее, у прежнею зрителя, сравнительно с теперешним, при уличении Шуйским Годунова в подтасовке и передержке с арестом купцов и ожидании ответа от царя, попавшею в трудное положение между двух враждующих. Значительно ослабело впечатление теперь в сцене: „Нет, он святой!“ Вот такой случай был во время гастролей в Екатеринославе в 1925 году. Как раз к этой сцене во всем городе потухло электричество. Сцена, как и все в городе, погрузилась в тьму. Исполнители не растерялись и продолжали вести сцену без всякой заминки, с полной экспрессией, зрительный зал продолжал, не шелохнувшись, не волнуясь, слушать слова сцены. За кулисами же, не делая паники, сохраняя возможную тишину, начались попытки осветить сцену свечами. Актеры продолжали сцену, зрительный зал слу
шал, а сзади драпировок - декораций, писанных древней русской росписью с ликами угодников, стали появляться
то тут, то там, светящиеся точки, что дало, как говорили потом находившиеся в зрительном зале, совершенно особый сценический световой эффект, очень красивый в зри
тельном смысле, давший дополнение и в зрительном отношении борьбы мрака со светом. Однакоже широкой мистики или возведения Феодора в сан святого не было и помину.
В. ЛУЖСКИЙ
Н. М. Москвин. Царь Феодор ИоанновичР. Л. Ершов. Борис Годунов
О. Л. Книппер-Чехова. Царица
Л. М. Коренева. Елена Андреевна — „Дядя Ваня“
К. О. Станиславский. Сатин — „На дне“
как знать? Пожалуй, в 1902 году не было таких разговоров, хотя то и дело слышалось: „Бабочка совсем слабого состава“, „всю жизнь переодевался“, „всякий закун вверхтормашки“, „парле франсе — прейскурант“, а глав
ное — песня „Солнце всходит“ заполнила в наступившее после сезона 1902/3 годов лето все балконы и террасы подмосковных дач, докатившись до помещичьих усадеб
Елецкою уезда, Орловской губернии, правда, вероятно, потому, что среди тогдашних местных владельцев нахо
дился один из близко стоявших к театру покойный А. А. Стахович.
Имена автора, Стапиславского, Немировича-Данченко, принимавшею ближайшее участие в постановке, Москвина и Качалова склонялись во всех падежах на всех перекрестках, в специальных и случайных разговорах о театре.
Теперь о впечатлениях зрителя на „Царе Феодоре Иоанновиче“ Толстого. Прежняя холопская умиленность при виде поклонопочитания царя теперь уже принимается только как историческая справка, как курьез: охота, мол, им, почтенным, бородатым, убеленным сединами людям,
так беспокоить себя? Да еще перед кем? Ну, был бы уже перед ними на троне Грозный, что-ли, — „гляди, стол
бов наставит на площади“, — а тут?.. Никогда прежде не возбуждала иронический смешок зала фраза Луп-Клешнина: „Ишь, княжеская честь - и подгонять не надо“... Но зато прежде никогда так не слушалась залом
правда-матка Шуйскою царице: „Я говорил пред государем ныне, как говорил бы пред его отцом“, никогда
не было захвата ранее, у прежнею зрителя, сравнительно с теперешним, при уличении Шуйским Годунова в подтасовке и передержке с арестом купцов и ожидании ответа от царя, попавшею в трудное положение между двух враждующих. Значительно ослабело впечатление теперь в сцене: „Нет, он святой!“ Вот такой случай был во время гастролей в Екатеринославе в 1925 году. Как раз к этой сцене во всем городе потухло электричество. Сцена, как и все в городе, погрузилась в тьму. Исполнители не растерялись и продолжали вести сцену без всякой заминки, с полной экспрессией, зрительный зал продолжал, не шелохнувшись, не волнуясь, слушать слова сцены. За кулисами же, не делая паники, сохраняя возможную тишину, начались попытки осветить сцену свечами. Актеры продолжали сцену, зрительный зал слу
шал, а сзади драпировок - декораций, писанных древней русской росписью с ликами угодников, стали появляться
то тут, то там, светящиеся точки, что дало, как говорили потом находившиеся в зрительном зале, совершенно особый сценический световой эффект, очень красивый в зри
тельном смысле, давший дополнение и в зрительном отношении борьбы мрака со светом. Однакоже широкой мистики или возведения Феодора в сан святого не было и помину.
В. ЛУЖСКИЙ
Н. М. Москвин. Царь Феодор ИоанновичР. Л. Ершов. Борис Годунов
О. Л. Книппер-Чехова. Царица