выдавалъ замужъ въ другія свои многочисленныя имѣнія, хорошо обставляя ихъ матеріальное положеніе, и, наоборотъ, вездѣ въ
нихъ выбиралъ красивыхъ парней и дѣвушекъ и переселялъ въ Диканьку...
Насколько это вѣрно—я, разумѣется, сказать не могу; но я такого красиваго населенія, какъ въ Диканькѣ, не встрѣчалъ нигдѣ,
была двумя годами моложе поэта и жила тогда въ Царскомъ Селѣ. „Едва ли не она была первымъ предметомъ любви Пушкина“, писалъ одинъ изъ его товарищей. Къ ней относится стихотвореніе „Измѣны“, и несомнѣнно она фигурируетъ въ „Донъ-Жуанскомъ спискѣ“ Пушкина подъ именемъ „Натальи I“; впослѣдствіи она была замужемъ за графомъ А. Г. Строгановымъ, министромъ
Диканька. Музейная комната.
а во времена крѣпостного права и не такія затѣи были возможны“. (Вообще эта оригинальная „калипедія“ была въ духѣ почтенной старины: такъ Фридрихъ Великій слѣдилъ за браками своихъ рослыхъ красавцевъ-гвардейцевъ и самъ подбиралъ имъ женъ).
Пѣвецъ „Полтавы“ въ свои лицейскіе годы одно время увлекался дочерью этого Кочубея, Виктора Павловича, съ 1799 г. графа, съ 1831—князя, графиней Натальей Викторовной, которая
внутреннихъ дѣлъ, потомъ новороссійскимъ генералъ-губернаторомъ. Имя Диканьки и связанныя съ нею преданія могли быть извѣстны Пушкину гораздо раньше, чѣмъ началось его знакомство съ историческими источниками и вообще съ литературной традиціей, раньше, чѣмъ побывалъ онъ на югѣ.
Н. Лернеръ.
Карикатура, извѣстная еще и въ памятникахъ Египта, и въ эллинистическую эпоху греческаго искусства, проявившаяся и въ романскомъ, и въ готическомъ періодѣ,—получила развитіе въ
западной Европѣ особенно въ годы реформаціи и затѣмъ съ конца XVI вѣка стала завоевывать себѣ все болѣе и болѣе видное положеніе, постепенно переходя отъ церковныхъ темъ къ политической борьбѣ, къ бичеванію общественныхъ нравовъ, къ высмѣи
ванью тѣхъ или иныхъ историческихъ личностей, къ сюжетамъ, затрогивающимъ семейный укладъ, современныя явленія литературы и театра, къ злобамъ дня и проч.
Голландія, Франція, Англія и Германія были колыбелью этой новой карикатуры, которой дали значительный толчокъ впередъ Хогартъ, Джилльрей и Роуландсонъ.
Русская карикатура, вначалѣ сплошь заимствованная и лишь поддѣлавшаяся къ роднымъ обычаямъ (напр. „Шемякинъ судъ“, „Мыши кота погребаютъ“ и др.), сдѣлалась самостоятельной только въ первой четверти XIX вѣка, благодаря А. Венеціанову и И. Теребеневу, зарисовавшимъ комическія сцены походной жизни въ Россіи Наполеона I.
Въ промежуткѣ между дѣятельностью этихъ художниковъ и выдающимися работами сатирика-жанриста П. А. Ѳедотова выявилось прекрасное дарованіе Льва Николаевича Вакселя (1811 — 1885 г.).
Л. Н. Ваксель былъ сперва офицеромъ лейбъ-гвардіи Московскаго полка, потомъ, будучи контуженъ при Остроленкѣ, вы
шелъ въ отставку, отдавая весь свой досугъ охотѣ, литературѣ, рисованію и обширной перепискѣ съ С. Т. Аксаковымъ, И. С. Тургеневымъ и Фетомъ, которые очень его цѣнили.
Литературный его трудъ „Карманная книжка для начинающихъ охотиться съ ружьемъ и легавой собакой“ (1856 г.) выдержала
пять изданій и пользовалась большой популярностью не только въ кругу спеціалистовъ, но и среди обыкновенныхъ читателей, такъ какъ легкій, образный языкъ ея настолько-же увлекателенъ, какъ и „Записки ружейнаго охотника Оренбургской губерніи“, принадлежащія перу С. Аксакова.
О нихъ такъ писалъ Л. Н. Ваксель: „Аксаковъ до того искусно представилъ портреты птицъ, такъ вѣрно описалъ нравы и привычки, даже сумѣлъ показать, какъ нѣкоторыя изъ нихъ летаютъ, что, читая его книгу, не только видишь птицу, но слышишь ея полетъ; такъ-бы, кажется, по ней и выстрѣлилъ. Одинъ охот
никъ пресерьезно увѣрялъ, что его легавая собака тянетъ и стоитъ надъ Записками Оренбургскаго охотника “. С. Аксаковъ поэтому
поводу отвѣчалъ Л. Вакселю 9 іюня 1856г.: „Откровенно вамъ скажу, что никакія похвалы моей книгѣ не были мнѣ такъ пріятны, какъ ваши строки. Онѣ показали мнѣ, какъ охотники цѣнятъ мою книгу, помнятъ ее, говорятъ о ней. Вотъ все, что могъ желать. Стойка
нихъ выбиралъ красивыхъ парней и дѣвушекъ и переселялъ въ Диканьку...
Насколько это вѣрно—я, разумѣется, сказать не могу; но я такого красиваго населенія, какъ въ Диканькѣ, не встрѣчалъ нигдѣ,
была двумя годами моложе поэта и жила тогда въ Царскомъ Селѣ. „Едва ли не она была первымъ предметомъ любви Пушкина“, писалъ одинъ изъ его товарищей. Къ ней относится стихотвореніе „Измѣны“, и несомнѣнно она фигурируетъ въ „Донъ-Жуанскомъ спискѣ“ Пушкина подъ именемъ „Натальи I“; впослѣдствіи она была замужемъ за графомъ А. Г. Строгановымъ, министромъ
Диканька. Музейная комната.
а во времена крѣпостного права и не такія затѣи были возможны“. (Вообще эта оригинальная „калипедія“ была въ духѣ почтенной старины: такъ Фридрихъ Великій слѣдилъ за браками своихъ рослыхъ красавцевъ-гвардейцевъ и самъ подбиралъ имъ женъ).
Пѣвецъ „Полтавы“ въ свои лицейскіе годы одно время увлекался дочерью этого Кочубея, Виктора Павловича, съ 1799 г. графа, съ 1831—князя, графиней Натальей Викторовной, которая
внутреннихъ дѣлъ, потомъ новороссійскимъ генералъ-губернаторомъ. Имя Диканьки и связанныя съ нею преданія могли быть извѣстны Пушкину гораздо раньше, чѣмъ началось его знакомство съ историческими источниками и вообще съ литературной традиціей, раньше, чѣмъ побывалъ онъ на югѣ.
Н. Лернеръ.
КАРИКАТУРЫ ЛЬВА ВАКСЕЛЯ.
Карикатура, извѣстная еще и въ памятникахъ Египта, и въ эллинистическую эпоху греческаго искусства, проявившаяся и въ романскомъ, и въ готическомъ періодѣ,—получила развитіе въ
западной Европѣ особенно въ годы реформаціи и затѣмъ съ конца XVI вѣка стала завоевывать себѣ все болѣе и болѣе видное положеніе, постепенно переходя отъ церковныхъ темъ къ политической борьбѣ, къ бичеванію общественныхъ нравовъ, къ высмѣи
ванью тѣхъ или иныхъ историческихъ личностей, къ сюжетамъ, затрогивающимъ семейный укладъ, современныя явленія литературы и театра, къ злобамъ дня и проч.
Голландія, Франція, Англія и Германія были колыбелью этой новой карикатуры, которой дали значительный толчокъ впередъ Хогартъ, Джилльрей и Роуландсонъ.
Русская карикатура, вначалѣ сплошь заимствованная и лишь поддѣлавшаяся къ роднымъ обычаямъ (напр. „Шемякинъ судъ“, „Мыши кота погребаютъ“ и др.), сдѣлалась самостоятельной только въ первой четверти XIX вѣка, благодаря А. Венеціанову и И. Теребеневу, зарисовавшимъ комическія сцены походной жизни въ Россіи Наполеона I.
Въ промежуткѣ между дѣятельностью этихъ художниковъ и выдающимися работами сатирика-жанриста П. А. Ѳедотова выявилось прекрасное дарованіе Льва Николаевича Вакселя (1811 — 1885 г.).
Л. Н. Ваксель былъ сперва офицеромъ лейбъ-гвардіи Московскаго полка, потомъ, будучи контуженъ при Остроленкѣ, вы
шелъ въ отставку, отдавая весь свой досугъ охотѣ, литературѣ, рисованію и обширной перепискѣ съ С. Т. Аксаковымъ, И. С. Тургеневымъ и Фетомъ, которые очень его цѣнили.
Литературный его трудъ „Карманная книжка для начинающихъ охотиться съ ружьемъ и легавой собакой“ (1856 г.) выдержала
пять изданій и пользовалась большой популярностью не только въ кругу спеціалистовъ, но и среди обыкновенныхъ читателей, такъ какъ легкій, образный языкъ ея настолько-же увлекателенъ, какъ и „Записки ружейнаго охотника Оренбургской губерніи“, принадлежащія перу С. Аксакова.
О нихъ такъ писалъ Л. Н. Ваксель: „Аксаковъ до того искусно представилъ портреты птицъ, такъ вѣрно описалъ нравы и привычки, даже сумѣлъ показать, какъ нѣкоторыя изъ нихъ летаютъ, что, читая его книгу, не только видишь птицу, но слышишь ея полетъ; такъ-бы, кажется, по ней и выстрѣлилъ. Одинъ охот
никъ пресерьезно увѣрялъ, что его легавая собака тянетъ и стоитъ надъ Записками Оренбургскаго охотника “. С. Аксаковъ поэтому
поводу отвѣчалъ Л. Вакселю 9 іюня 1856г.: „Откровенно вамъ скажу, что никакія похвалы моей книгѣ не были мнѣ такъ пріятны, какъ ваши строки. Онѣ показали мнѣ, какъ охотники цѣнятъ мою книгу, помнятъ ее, говорятъ о ней. Вотъ все, что могъ желать. Стойка