СОЛНЦЕ РОССIИ.
ПЕРВЫЙ ДЕБЮТЪ ОСТАПКИ.
«Femme partout» стало роковымъ девизомъ всей жизни Остапки только на двадцатомъ году.
Изъ-за женщины онъ поступалъ три раза въ университетъ и изъ-за женщины же три раза бросалъ университетъ.
Женщины же поссорили его съ отцомъ, изъ-за нихъ же онъ занимался контрабандой, лет^лъ на край света, чортъ знаетъ куда и зачймъ, дрался на дуэли, писалъ стихи, выучился
обращенш съ ними что-то такое особенное, неуловимое, что заставляло ихъ болтать съ нимъ такъ же непринужденно, какъ межъ собой. Онъ ум Ьлъ къ концу перваго часа знакомства втянуть ихъ въ оживленную, чрезвычайно интересную беседу съ отгёнкомъ задушевной фамильярности и завоевать дружески интимныя отношешя.
Онъ зналъ толкъ во всЬхъ самыхъ послйднихъ фасонахъ
Разсказъ.
ФИНСКАЯ ЖИВОПИСЬ.
танцовать, тонулъ, пилъ и, вообще, выкидывалъ невероят
ные фокусы. Однимъ словомъ, это out довели его до того, что мысль о существо
вали безъ нихъ ему казалась решитель
но невозможной. Оне стали ему необходи
мы, какъ необходимъ человеку воздухъ, хлебъ, сонъ или рыбе вода. Только въ ихъ
обществе онъ былъ оживленъ.речь его бли стала остроум1емъ, въ глазахъ прыгали ис
корки воодушевлен in и энерпи—оне дей
ствовали на него, какъ сильное наркотическое средство.
И это-всякая,а если онъ виделъ передъ собой маленьшй ротъ,
красивыя руки и изящныя ножки, то Остапка доходилъ до 80 по Реомюру. Въ конце концовъ, ведь, женщины такъ разнятся межъ собой фи
зической красотой,что
трудно остановиться на какомъ-нибудь одномъ идеале. И какойбы ни взять идеалъ,
у него обязательно будетъ маленькш ротъ, красивыя руки и изящныя ножки, а если взять женщину съ красивыми рука
ми, изящными нож
ками и маленькимъ ртомъ, то, само собой разумеется, что все остальное обязатель
но должно быть пропорцюнальнымъ и по
платьевъ, какъ первоклассный портной, разбирался въ кружевахъ, ленточкахъ, подвязкахъ, т е с е м- кахъ, какъ приказчикъ галантерейной
лавки, въ парфюмерш, какъ самъ аптекарь, подбиралъ пря
мо гешальныя сочеташя цветовъ, достой
ный великихъхудожниковъ; зналъ все магазины и цены, где любая женщина легко можетъ исправить свои физичесше недостатки и, вообще, зналъ все, что необходимо всякой жен
щине, начиная отъ Евы. Для другихъ, которыми это было
не нужно, онъ нмелъ въ запасе безчислен
ное количество волнующихъ исторш, въ которыхъ все висело на кончике и все-таки не кончалось. После первагознамства, оне говорили о немъ: «Чрезвычайно интересный человекъ. Умный и симпатичный».
Однимъ словомъ, онъ зналъ женщинъ, зналъ жизнь женщи
ны, какъ свои пять пальцевъ, но оне все
таки не теряли для него интереса. Каждая изъ нихъ представляла для него, съ семилетняго воз
раста и до сихъ и >ръ, неразгаданную загадку, мистическую тайну, волнующую до мелкой колючей
форме и по размеру. Именно красивыя губы придаютъ лицу нечто неотразимо очаровательное, а красивыя руки и изящныя ножки не могутъ принадлежать женщине, кото
рая не была-бы хорошо сложена. Остапка уверялъ, что ни разу не спотыкался на своей теорш, но это въ сторону: важнее знать, чемъ онъ самъ бралъ?
Правда, онъ былъ строенъ собой, не лишенъ изящества, обладалъ пр1ятнымъ голосомъ, бренчали на фортешано и умелъ разсказывать. У него были те самые «кари очи», о ко
торыхъ поютъ все украинсюя песни, бородка a la Napoleon, немножко темнее цвета спелой соломы и такая же шевелюра, поэтически взлохмаченная.
Но все это не то, чемъ онъ браль. Было въ немъ, въ его
дрожи на спине. И, чемъ дальше, темъ больше окутывали его неясный сумерки этой знойной тайны, тймъ ярче вспыхи
вало въ немъ пламя желашя разгадать ее, выпить и посмотреть, что на дне.
Но Остапъ не всегда былъ такимъ.
До двадцатого года онъ не зналъ ни одной женщины. Ему было решительно наплевать на всехъ бабъ. Онъ еще допускалъ, кое-какъ скрепя сердце, женитьбу на украинке и то, въ силу необходимости, чтобы не перевелись на свете истинные украинцы. А тамъ, чтобы «любва» какая или чтобъ козаку да путаться въ бабскихъ хвостахъ, такъ это, матери его чортъ, ни одна не дождется. Хоть-бы пищала, а не дождется! «Нэнька Украша» прежде всего.
М. Энкель.
‹‹Скорбь».