артист-мастер!
Разве настоящий художник пишет картины для того, чтоб продать их на рынок? Разве художник и поэт, творя свои произведения, думают о их продаже?
Цирковой артист творит рискуя не из-за материальных нужд. Риск—это его личное свойство. Помните старинное:
риск—благородное дело!
Итак, нам нужен цирк, как цирк. Без сеток, без „лонжи“, без интеллигентских „нервиков“ и истери
ческих всхлипываний. Нам нужен цирк, такой же опасный, как борьба за жизнь! Ибо цирк — это
кузница нашей воли.
А об артистах нечего беспокоиться. Они не нуждаются в опекунах!
Повод к этим строкам дали мне превосходные номера в программе 1-го Госцирка, открытого 6 сентября.
Хотя Римский-Корсаков и подчеркивал, что „опера есть произведение прежде всего музыкальное“, но в этом спектакле
постановочная часть настолько „выпирает“, что будет вполне согласно с
обстоятельствами дела, если прежде всего — дать отчет об этой стороне спектакля.
Предварительво — маленькая историческая справка. Первый акт „Золотого Петушка“ был показан один единственный раз в половине февраля этого года Это был сборный халтурный спектакль, — вдобавок, вследствие забастовок оркестра, проведенный „под рояль“. Тогда же, в одном из первых номеров (№ 7) нашего
ТЕАТР САТИРЫ МОНО.
Директор театра Г. К. Холмский. (Авто-зарисовка).
журнала напечатан был мой отзыв об этой постановке. И поскольку существо и частности—как постановки, так и моих впечатлений — нисколько не изменялись, мне остается только воспроизвести последние на этих столбцах текстуально.
Вот что было написано семь месяцев назад.
Постановка Лосского — и вовсе на этот раз не плохая работа. Хочется сказать о ней то же, что
высказано было частью критики по поводу Таировской „Жирофле“: все предыдущие работы Лосского — все эти „Аиды“ и „Лоэнгрины (у Таирова — „Благовещенья“ и „Формики“) — не более, как подмалевки, на которых постановщик, набивал руку... Первая серьезная работа Лос
ского, о которой стоит говорить, это, конечно, — „Золотой петушок“.
Здесь прежде всего заслуживает самого горячего приветствия мысль дать все сценическое движение оперы — сплошь на ритме. Мож
но спорить о некоторых частностях, о некото
рой случайности отдельных ритмических рисунков, обнаруживающих иногда определенно д и л- летантский уклон, — но во всяком случае реформа оперы должна пойти по этой линии. В
этом отношении Лосский является продолжателей путей, указанных в 1918—19 г. г. Комиссаржевским и Таировым („Демон“ — единственная, но замечательная постановка этого режиссера!). Впрочем, беззаботный эклектик, Лосский берет свое добро везде, где находит,—и, сидя на „Петушке, мы моментами вспоминаем и...
„ Колдунью“ Грановского.
Злейшая сатира на царя и „дурацкий его народ“, в общем, прекрасно разрешена в планах кукольного театра. Но здесь перейдена какая-то граница; не надо так мельчить, детализировать эту самую кукольность, — штрихи должны быть шире. С другой стороны, в этот гротеск вторга
ется и совершенно „посторонний“ — реалистиче
ский элемент (роскошь костюма, чучело Петушка и др.).
Декоративная композиция Кольбе интереснее с инженерной стороны: здесь великолепно „втиснут“ в царские палаты какой-то загон для „народа“, моментально появляющегося над частоко
лом и так же мгновенно исчезающего. Живописная часть непонятна: с какой-то стати здесь
Разве настоящий художник пишет картины для того, чтоб продать их на рынок? Разве художник и поэт, творя свои произведения, думают о их продаже?
Цирковой артист творит рискуя не из-за материальных нужд. Риск—это его личное свойство. Помните старинное:
риск—благородное дело!
Итак, нам нужен цирк, как цирк. Без сеток, без „лонжи“, без интеллигентских „нервиков“ и истери
ческих всхлипываний. Нам нужен цирк, такой же опасный, как борьба за жизнь! Ибо цирк — это
кузница нашей воли.
А об артистах нечего беспокоиться. Они не нуждаются в опекунах!
Повод к этим строкам дали мне превосходные номера в программе 1-го Госцирка, открытого 6 сентября.
ФЕДОР БОГОРОДСКИЙ. „ЗОЛОТОЙ ПЕТУШОК“
в большом театре
Хотя Римский-Корсаков и подчеркивал, что „опера есть произведение прежде всего музыкальное“, но в этом спектакле
постановочная часть настолько „выпирает“, что будет вполне согласно с
обстоятельствами дела, если прежде всего — дать отчет об этой стороне спектакля.
Предварительво — маленькая историческая справка. Первый акт „Золотого Петушка“ был показан один единственный раз в половине февраля этого года Это был сборный халтурный спектакль, — вдобавок, вследствие забастовок оркестра, проведенный „под рояль“. Тогда же, в одном из первых номеров (№ 7) нашего
ТЕАТР САТИРЫ МОНО.
Директор театра Г. К. Холмский. (Авто-зарисовка).
журнала напечатан был мой отзыв об этой постановке. И поскольку существо и частности—как постановки, так и моих впечатлений — нисколько не изменялись, мне остается только воспроизвести последние на этих столбцах текстуально.
Вот что было написано семь месяцев назад.
Постановка Лосского — и вовсе на этот раз не плохая работа. Хочется сказать о ней то же, что
высказано было частью критики по поводу Таировской „Жирофле“: все предыдущие работы Лосского — все эти „Аиды“ и „Лоэнгрины (у Таирова — „Благовещенья“ и „Формики“) — не более, как подмалевки, на которых постановщик, набивал руку... Первая серьезная работа Лос
ского, о которой стоит говорить, это, конечно, — „Золотой петушок“.
Здесь прежде всего заслуживает самого горячего приветствия мысль дать все сценическое движение оперы — сплошь на ритме. Мож
но спорить о некоторых частностях, о некото
рой случайности отдельных ритмических рисунков, обнаруживающих иногда определенно д и л- летантский уклон, — но во всяком случае реформа оперы должна пойти по этой линии. В
этом отношении Лосский является продолжателей путей, указанных в 1918—19 г. г. Комиссаржевским и Таировым („Демон“ — единственная, но замечательная постановка этого режиссера!). Впрочем, беззаботный эклектик, Лосский берет свое добро везде, где находит,—и, сидя на „Петушке, мы моментами вспоминаем и...
„ Колдунью“ Грановского.
Злейшая сатира на царя и „дурацкий его народ“, в общем, прекрасно разрешена в планах кукольного театра. Но здесь перейдена какая-то граница; не надо так мельчить, детализировать эту самую кукольность, — штрихи должны быть шире. С другой стороны, в этот гротеск вторга
ется и совершенно „посторонний“ — реалистиче
ский элемент (роскошь костюма, чучело Петушка и др.).
Декоративная композиция Кольбе интереснее с инженерной стороны: здесь великолепно „втиснут“ в царские палаты какой-то загон для „народа“, моментально появляющегося над частоко
лом и так же мгновенно исчезающего. Живописная часть непонятна: с какой-то стати здесь