сквозь зубы, следишь с этаким вялым интересиком, не подвинулась ли вперед техника сценического фокстрота на пути от „Озера Люль“ к „Кадрили“, не слишком ли замедлен темп эпизода в ресто
ране особенно по сравнению с энергичноубыстренным темпом эпизода в библиотеке, не чересчур ли добродушен Терешкович, и не непомерно ли сладок Орлов... С вялый же удовольствием (не все ли равно, в конце-концов) констатируешь что вы
думка с вертикалью телефонов очень удачна, хотя и не совсем чисто сделана (свет моментами не совпадает с заданием), и что Грипич -вообще очень аккуратно и гладенько подстриженный Мейерхольд, а Шестаков разумно руководствуется разум
ным правилом: что хорошо один раз, то не плохо и другой раз...
Но когда убедишься, на основании слов Газетчика о всеобщей революции, что
спектакль уже закончен, когда выйдешь на улицу, и на свежем воздухе очнешься от этого вялого гипноза, тогда поймешь:
Это неправда. Может быть на театре подлинная сатира, а не сюсюканье, сатира,
которая зрителя ударит и пронзит. А это то, что нам показали — не то. И это — то, что нам показали, право, никому не нужно. Пусть и Театр Революции поймет, что никому не нужно. — в этом его единственный путь к настоящему делу.
Но ведь не виноват Театр Революции, что не дают ему подлинной сатиры?
Конечно, не виноват. Но тогда, условимся, и я не виноват, что приходится
мне писать эти строчки, и читатель не виноват, что приходится ему читать их. Только, знаете ли, на этой общей невиноватости далеко не уедем...
МИХ. ЛЕВИДОВ.
ПОСТАНОВКА „АРТ - ФИЛЬМ“.
ОДИН ИЗ КАДРОВ ФИЛЬМЫ „ПРЕЗИДЕНТ САМОСАДКИН“.