О ШЕЛЕСТЯЩИХ ТАРАКАНАХ И ЮБИЛЕЕ МХТ ПЕРВОГО

Стиль это лицо не только человека, но и социальной среды. Торжественное заседание Академии Художественных Наук и Общества Люби
телей Российской Словесности в день юбилея МХТ 1-го было исключительно красочно и стиль
но. Мы не говорим о приветственных речах П. С. Когана и П. Н. Сакулина — они говорят сами за себя. Мы имеем в виду доклады, которые не при
ветствовали, а по существу вскрывали такие вопросы, как: творческий путь Московского Художественного Театра, приемы его выразительности, и, наконец, характер и состав его зрите
лей. Самым интересным и пожалуй, наиболее убедительным был доклад Н. Л. Бродского. Но все три доклада и в особенности доклад В. Г. Сахновского напомнили нам доброе старое вре
мя, когда не было еще речи о жутких классовых битвах, и одни хорошие идеалистически на
строенные люди, влекомые любовью к правде и истине, парили над сумеречной землей в светлых парафиях искусства.
«В Москве даже ночью всегда раздаются звуки, слышатся вздохи какой-то души», — ска
зал Н. Л. Бродский. Мы бы сказали проще — грохот мостовой, крик пьяного, свисток милицио
нера, гул трамвая. Но эти прозаические слова, конечно, не в состоянии настроить на юбилярный лад.
Мы записали эту фразу из речи самого четкого в документального оратора. Трудно уловима по обилию экстатических слов и бурнопламенных выражений была речь В. Г. Сахновского, и мы никак не можем понять, в кого метил оратор, когда говорил: «Есть люди, уху которых мешает шелест бегущего таракана, но нормальный человек спокойно слушает...» Что касается нас, мы слушали спокойно не только «ше
лест тараканов»... но даже грохочущие громом и блещущие молнией метафоры цитируемого докладчика. Может быть это тоже ненормально, с другой стороны. Во всяком случае, нам удалось уловить ряд интересных и метких мыслей.
Н. Д. Волков обронил: «Театр имеет одну особенность — он не может творить бури». Вот почему после революции 1905 года Художественный театр не нашел себя и уехал на год заграницу. «Публика отвернулась от серьезного теат
ра, а театр не успел еще сказать серьезного слова».
Бесспорен факт, что каждый раз на переломе общественной жизни в 1905, затем 1916 (война и наши поражения) и, наконец, в 1919 — театр терял своих обычных зрителей и перекочевывал заграницу. Сплоченному, выработанному коллективу трудно было приспособляться к новым за
просам, да и зрителю в эти переломные моменты было не до театра. В 1905 — 1906 г. общественно-политическая деятельность втянула широчай
шие слои населения, поглощая их досуги. Ведь посетителем МХТ, как никак, и был передовой, наиболее развитый общественно и политически слой нашего общества.
Докладчик полагает, что революционная отзывчивость театра не «Бронепоездом» началась, а тем, что Художественный театр создал сеть московских театров, в которых ставились революционные пьесы. Верно. Но речь идет не о ме
сте МХТ в истории театров, не о исторической преемственности, а о МХТ-1 — самом, как о сплоченном художественном коллективе в целом. Четверть века тому назад В. И. Немирович-Данченко сказал: «Времена темпераментов прошли. В стране пробудилось общественное движение.
Театр не имеет права замыкаться в служении чистому искусству». Не в этой забытой фразе дело. Она может спокойно спать в архиве, от
куда ее извлек Н. Д. Волков. МХТ всей своей деятельностью ярко на деле показал свою неот
рывную связь с общественностью: да это же был в России, а может быть и вообще в Европе, первый подлинно-классовой театр, с четкой социаль
ной физиономией. Его посещал определенный зритель — демократическая интеллигенция, оппо
зиционно-настроенная «мелкая буржуазия», а не «ординарная серая толпа, составлявшая боль
шинство в жизни», «искавшая отдыха после труда или после бездействия ради художествен
ных эмоций» — сам «интеллигентный блондинпо ироническому выражению одного из бульвар
ных газетчиков, выуженному Н. Л. Бродским из забытой прессы.
Прав В. Г. Сахновский, когда говорил, что Художественный театр всех своих актеров об
лек в одну форму, ибо искал за всякой пьесой, которую ставил на сцене, свое лицо, и находил его в живых звуках и красках, в родной обста
новке своего времени. Театр «прислушивался к живой жизни», «искал внутреннего образа новой России». Вот почему, ставился ли «Царь Фе
дор» Алексея Толстого, «Три сестры» Чехова, «Власть тьмы» Толстого, «Доктор Штокман» Ибсена, или «Синяя Птица» Метерлинка — за всеми этими пьесами сквозило единое лицо или, как выразился Сахновский, все они были замкнуты в объединявшем их кольце.
Но если художник с «обаятельной сдержанностью», с «внутренним тактом», «улавливал бы ритм страны», только в шорохах ветра, шелестержи и моросящем дождичке, то конечно, он не создал бы Художественного театра. Одного про
тивопоставления зефирных ветерков в барской усадьбе прошлого грохочущему автобусу или автомобилю сегодняшней Москвы недостаточно,
чтобы дать лицо. В том-то и дело, что шелестом ржи и канарейкой в клетке улавливался образ нашей массовой интеллигенции, тех верхушек, «образованных классов», по выражению Добролюбова, которые претендовали на место в исто
рии общественной и политической жизни своей страны. Это наша либеральная, оппозиционная демократия. Вот почему Художественный театр — прав т. Сахновский, — «не был никогда при
„ПИСАТЕЛЬ — МХТ“
Ты въехал в нашу жизнь Уже по пояс.
Приветствую тебя отныне и во век Усевшимся на „Бронепоезд ,
Я опасаюсь лишь за пеший „Бег , АЛЕКСАНДР ЖАРОВ.
(„Современный Театр ).
А. ЖАРОВУ
О, ЭМ-ХА-ТЕ — ты не избег удара, Хотя твой юбилей прошел отлично: Тебя в стихах решил поздравить
Жаров,
Безграмотно, но . . „идеологично“.
Т. АСТРОВА