и остался нерешенным вопрос, кому же нужна была эта 50-летняя квази-новинка.
Иначе было со вторым отделением. Здесь Абендрот оказался властным вождем оркестра, внушающим своей палочкой не только механиче
ское повиновение, но вызывающим у оркестрантов настоящий подъем и увлечене.
То же самое повторилось, лишь в обратном порядке, и на - втором концерте Абендрота. Начало — Гендель, большой классик, огромный полифонист, идейно переросший в своих композициях типа „concerto grosso слабые силы струн
ного оркестра его времени. Исполнение—весьма сдержанное, но изощренное, не „строгое .
Вторая вещь, неигранная у нас,—иллюстративная „программная сюита Макса Регера (ум. в
1916 г.) к четырем картинам Беклина (Отшельник, играющий на скрипке, Игра волн, Остров мертвых, Вакханалия). Стиль Регера, уже клас
сика в Германии, но нам почти незнакомого, абсолютно никаких откровений не заключает.
„Картинки с выставки Регера, как всякая програмная вещь, чрезвычано условны и ассо
циативно мало связаны с изобретаемым сюжетом. Приходящие на память, как параллель, „картинки нашего Мусоргского, несмотря на их миниатюрность, и более пластичны и менее субъективны.
В заключение—Брамс.
Более свежая музыка Регера в передаче Абендрота все же нашла отзвук у весьма немногочисленной аудитории.
АНТОН УГЛОВ.
В прошлом № „Нового Зрителя была помещена беседа с С. М. Эйзенштейном о причине его ухода из театра Пролеткульта Это уже пятое по счету интервью С. М. Эйзенштейна из появившихся в печати. Мы дали ответ на них. Не отвечали бы на это, но выступление С. М. Эйзенштейна имеет свой принципиальный и общественный интерес.
С. М. Эйзенштейн считает первопричиной своего „ухода отсутствие у руководящих органов Пролеткульта твердого театрального курса и ре
пертуара и в принципиальной, и в формальной стороне дела .
Маленькая справка. С. М. Эйзенштейн не „ушел из Пролеткульта, а его ушли постановлением Исполбюро от 4/ХII—24 г. Это постановление гласит:
,Считать, что домогательста со стороны С. М. Эйзенштейна исключительного авторского права (на сценарий „Стачки ) являются претенциоз
ными, а характер и специфический тон заявления непозволительными “.
„Признать, что своими последними выступлениями и общим отношением к Пролеткульту С. М. Эйзенштейн создал такое положение, при котором его дальнейшее пребывание в Пролет
культе становится невозможным, и освободить его от работы в Пролеткульте .
Крайне характерно для С. М. Эйзенштейна, что в своем интервью в „Кино-Неделе № 4 он заявляет уже о непризнании за ним Пролеткультом только соавторства на сценарий.
Это формальная сторона „ухода .
По существу интервью нужно отметить, что собрано все, чтобы лягнуть организацию и выявить свою индивидуальную белоснежную непогрешимость. „Мудрец был допущен Пленумом Про
леткульта как эксперимент в плане формальных исканий театра. При этом С. М. Эйзенштейну было предоставлено и право и достаточно возможностей для широкого и длительного эксперимента.
Но совершенно естественно, что, хорошо зная твердую формалистическую линию С. М. Эйзен
штейна, Исполбюро ни на минуту не забывало напоминать ему не в 90, а во всех 100% о необходимости идеологической выдержанности сцени
ческого материала, условие мешающее, конечно, всякому формально-заостренному режиссеру, це
Моск. Театр Сатиры. „Спокойно - снимаю . — В посольстве.
Об „уходе С. М. Эйзенштейна из
пролеткульта.
Иначе было со вторым отделением. Здесь Абендрот оказался властным вождем оркестра, внушающим своей палочкой не только механиче
ское повиновение, но вызывающим у оркестрантов настоящий подъем и увлечене.
То же самое повторилось, лишь в обратном порядке, и на - втором концерте Абендрота. Начало — Гендель, большой классик, огромный полифонист, идейно переросший в своих композициях типа „concerto grosso слабые силы струн
ного оркестра его времени. Исполнение—весьма сдержанное, но изощренное, не „строгое .
Вторая вещь, неигранная у нас,—иллюстративная „программная сюита Макса Регера (ум. в
1916 г.) к четырем картинам Беклина (Отшельник, играющий на скрипке, Игра волн, Остров мертвых, Вакханалия). Стиль Регера, уже клас
сика в Германии, но нам почти незнакомого, абсолютно никаких откровений не заключает.
„Картинки с выставки Регера, как всякая програмная вещь, чрезвычано условны и ассо
циативно мало связаны с изобретаемым сюжетом. Приходящие на память, как параллель, „картинки нашего Мусоргского, несмотря на их миниатюрность, и более пластичны и менее субъективны.
В заключение—Брамс.
Более свежая музыка Регера в передаче Абендрота все же нашла отзвук у весьма немногочисленной аудитории.
АНТОН УГЛОВ.
В производстве.
В прошлом № „Нового Зрителя была помещена беседа с С. М. Эйзенштейном о причине его ухода из театра Пролеткульта Это уже пятое по счету интервью С. М. Эйзенштейна из появившихся в печати. Мы дали ответ на них. Не отвечали бы на это, но выступление С. М. Эйзенштейна имеет свой принципиальный и общественный интерес.
С. М. Эйзенштейн считает первопричиной своего „ухода отсутствие у руководящих органов Пролеткульта твердого театрального курса и ре
пертуара и в принципиальной, и в формальной стороне дела .
Маленькая справка. С. М. Эйзенштейн не „ушел из Пролеткульта, а его ушли постановлением Исполбюро от 4/ХII—24 г. Это постановление гласит:
,Считать, что домогательста со стороны С. М. Эйзенштейна исключительного авторского права (на сценарий „Стачки ) являются претенциоз
ными, а характер и специфический тон заявления непозволительными “.
„Признать, что своими последними выступлениями и общим отношением к Пролеткульту С. М. Эйзенштейн создал такое положение, при котором его дальнейшее пребывание в Пролет
культе становится невозможным, и освободить его от работы в Пролеткульте .
Крайне характерно для С. М. Эйзенштейна, что в своем интервью в „Кино-Неделе № 4 он заявляет уже о непризнании за ним Пролеткультом только соавторства на сценарий.
Это формальная сторона „ухода .
По существу интервью нужно отметить, что собрано все, чтобы лягнуть организацию и выявить свою индивидуальную белоснежную непогрешимость. „Мудрец был допущен Пленумом Про
леткульта как эксперимент в плане формальных исканий театра. При этом С. М. Эйзенштейну было предоставлено и право и достаточно возможностей для широкого и длительного эксперимента.
Но совершенно естественно, что, хорошо зная твердую формалистическую линию С. М. Эйзен
штейна, Исполбюро ни на минуту не забывало напоминать ему не в 90, а во всех 100% о необходимости идеологической выдержанности сцени
ческого материала, условие мешающее, конечно, всякому формально-заостренному режиссеру, це
Моск. Театр Сатиры. „Спокойно - снимаю . — В посольстве.
Об „уходе С. М. Эйзенштейна из
пролеткульта.