своего судна. Онъ съѣхалъ на берегъ, отдавъ приказаніе объ исполненіи приговора старшему офицеру.
Раздались залпы и пораженный множествомъ ядеръ въ грудь, корабль безъ стона тихо опустился въ расколы
хавшуюся отбѣгавшую отъ него пучину. Погибли высокія созданія творческой руки Лазарева, лелѣянныя, береженныя Корниловымъ и Нахимовымъ. И остальныя обречены тому же; обречено гибели и адмиралтейство! Трудъ десятковъ лѣтъ, мысль оживотворенная, залоги будущаго, усилія всей жизни, великая любовь, которою ежеминутно только и дышали адмиралы— отъ всего теперь надо отказаться!......
Корниловъ, взирая съ бульвара на потопленіе кораблей, плакалъ навзрыдъ. Велики, благородны эти слезы доблестнаго моряка! — Что жизнь для художника, ко
гда въ глазахъ его разбили произведеніе, съ которымъ слита была его душа, помыслы, мечты?....
Душа обоихъ адмираловъ съ этого мгновенія оторвалась отъ земли: они уже болѣе не принадлежали этому свѣту__ На вѣки отвратилъ Корниловъ заплаканные глаза отъ пучины, поглотившей его жизнь, отеръ слезы, скрѣпилъ разрывавшееся сердце, взглянулъ на городъ......—
Городу угрожаетъ опасность, его еще можно спасти, и съ этою мыслью силы могучаго духа снова воскресли въ немъ
во всей мощи. Одушевить весь флотъ, все адмиралтейство сверхестествевными усиліями, сдвигавшими горы, двинуть горы и положить куда указывалъ и иачертывалъ Тотлебенъ — дѣло, достойное духа Корнилова!
Въ теченіе пяти сутокъ, пока непріятель осторожно подвигался съ Альмы чрезъ Дуваикой, Макензи къ Балаклавѣ и Камышу — офицеры, матросы, арестанты, все насе
леніе Севастополя, и женщины, и дѣти, всѣ до послѣдней живой души, всѣ соединились для общаго труда, душою котораго, двигагелемъчаротворнымъ—былъ Корниловъ, и выростали валы безконечные, вооружались громадными ко
рабельными орудіями.—Когда разсвѣтъ 14 Сентября 1854 г. открылъ непріятелю Севастополь съ Южной Стороны, то онъ предсталъ имъ уже въ такомъ грозномъ видѣ, что отважные союзники ие рѣшились штурмовать его укрѣп
ленія и повели траншеи. Одиннадцать мѣсяцевъ копались оии, закапывая въ нихъ десятки тысячъ своихъ труповъ,
милліоны денегъ, и для чего? Чтобы въ продолженіе года приковать въ бездѣйствіи къ клочку земли двухъ сотъ тысячную армію; чтобы наконецъ занять добровольно уступ
ленныя, но безполезныя для нихъ развалины! Какая сла
ва зарождена моряками на дымящихся камняхъ ихъ родиаго города, какъ высоко, развѣсисто она выросла, окроплен
ная кровью десятковъ тысячъ, и какъ роскошно осѣнила она здѣсь все русское оружіе! Въ этихъ то первоначальныхъ, полныхъ рѣшимости и мощности, усиліяхъ, въ самоотверженіи, въ примѣрѣ затѣмъ постепенно прибывав
шимъ, въ продолженіе года, защитникамъ Севастополя, какъ должно умирать и служить отечеству — заключается собственно заслуга Черноморцевъ!
Полнилась земля русская слухомъ объ этихъ заслугахъ, и радовалась она чести поборниковъ своихъ, чести собственной. Удивленіе и признательность къ прежде всѣхъ вставшимъ ыа защиту Севастополя росли въ сердцахъ всѣхъ со
отечественниковъ; не только имена начальниковъ, но даже имена матросовъ затвердились въ памяти народа, и повторяются въ отдаленнѣйшихъ уголкахъ Россіи.
Что же было въ первопрестольной Москвѣ, которая
искони, своею историческою жизнью и проявленіями любви къ отечеству, заслужила по преимуществу право предъ всѣми прочими городами Россіи, чтобъ сказать о ней: здѣсь Русью пахнетъ!
Какими чувствами полнилась Москва во время этихъ великихъ событій, можно судить изъ выраженія признательности, оказаннаго ею къ немногимъ представителямъ ге
ройскихъ защитниковъ Севастополя, прибывшихъ въ ея стѣны 18-го Февраля 1856 года.
Едва узнали въ ней, что морскіе экипажи Черноморскаго Флота, на пути слѣдованія изъ Николаева въ Петер
бургъ, пройдутъ чрезъ первопрестольную столицу, тотчасъ родилось общее желаніе достойно встрѣтить прославившихся и для этого образовалось общество изъ граа;данъ, принявшихъ на себя трудъ устроить торжество.
Между тѣмъ многіе Флотскіе офицеры, изъ участвовавшихъ въ оборонѣ Севасополя, находились уже въ Петер
бургѣ. Всѣ они получили письменныя приглашенія отъ имени Коммерціи Совѣтника и Почетнаго Гражданина Василья Александровича Кокорева, взявшаго на себя трудъ пригласить ихъ въ Москву, участвовать въ встрѣчѣ мор
скихъ экипажей, долженствовавшихъ вступить въ столицу. Для этого В. А. Кокоревъ просилъ пожаловать Гг. офицеровъ собраться въ ресторанѣ Дюссо, для отѣзда оттуда въ Москву по желѣзной дорогѣ.
На поѣздку послѣдовало разрѣшеніе Его Императорскаго Высочества Генералъ-Адмирала.
Къ 11 -ти часамъ утра 16-го Февраля собрались въ назначенное мѣсто до семидесяти офицеровъ, которыхъ привѣт
ливо встрѣчали и съ чувствомъ радости знакомились съними, пригласившій ихъ В. А. Кокоревъ и нѣсколько его пріятелей.
Гости, давно не видавшіеся между собою, нѣкоторые даже съ самого очищенія Южной Стороны Севастополя, многіе только что пріѣхавшіе въ Петербургъ, весело братались другъ съ другомъ. Роскошный завтракъ тѣсно сое
динилъ ихъ вокругъ столовъ: разспросамъ и разсказамъ не было конца, а хлѣбосольный хозяинъ, будто въ родной семьѣ, радушно подчивалъ своихъ новыхъ, дорогихъ зна
комыхъ. Въ это время явился Лейтенантъ Бѣлкинъ, со славою командовавшій люнетомъ, носившимъ его имя (на правомъ Флангѣ пятаго бастіона), съ утреннимъ поѣздомъ только что прибывшій въ Петербургъ; его обступили товарищи, и настояли, съ В. А. Кокоревымъ, чтобъ онъ отправился съ ними. Къ началу втораго часа по полу
дни, Лейтенантъ Бѣлкинъ уже возвратился къ товарищамъ, съ позволеніемъ сиоего начальства сопутствовать имъ въ
Москву. Тогда все общество поѣхало въ приготовленныхъ четырехмѣстиыхъ саняхъ къ желѣзной дорогѣ, и ровно въ два часа экстренный поѣздъ, состоявшій изъ трехъ первоклассныхъ вагоновъ, тронулся въ путь.
И здѣсь предусмотрительное вниманіе В. А. Кокорева къ своимъ гостямъ снабдило каждый вагонъ огромнымъ запасомъ отличнаго кваса, кислыхъ щей, пива и даже, для желающихъ, шампанскаго: были ломберные столики для игры въ преферансъ, а для курящихъ, въ минуты остано
вокъ паровоза на станціяхъ, груды курительныхъ матерія
ловъ. На всѣхъ первоклассныхъ станціяхъ путешественники были угощаемы обѣдомъ, коФеемъ, чаемъ, ужиномъ, словомъ хлѣбосольство В. А. Кокорева не только предупреждало малѣйшее желаніе, но, можно сказать,что яства, плоды,
Раздались залпы и пораженный множествомъ ядеръ въ грудь, корабль безъ стона тихо опустился въ расколы
хавшуюся отбѣгавшую отъ него пучину. Погибли высокія созданія творческой руки Лазарева, лелѣянныя, береженныя Корниловымъ и Нахимовымъ. И остальныя обречены тому же; обречено гибели и адмиралтейство! Трудъ десятковъ лѣтъ, мысль оживотворенная, залоги будущаго, усилія всей жизни, великая любовь, которою ежеминутно только и дышали адмиралы— отъ всего теперь надо отказаться!......
Корниловъ, взирая съ бульвара на потопленіе кораблей, плакалъ навзрыдъ. Велики, благородны эти слезы доблестнаго моряка! — Что жизнь для художника, ко
гда въ глазахъ его разбили произведеніе, съ которымъ слита была его душа, помыслы, мечты?....
Душа обоихъ адмираловъ съ этого мгновенія оторвалась отъ земли: они уже болѣе не принадлежали этому свѣту__ На вѣки отвратилъ Корниловъ заплаканные глаза отъ пучины, поглотившей его жизнь, отеръ слезы, скрѣпилъ разрывавшееся сердце, взглянулъ на городъ......—
Городу угрожаетъ опасность, его еще можно спасти, и съ этою мыслью силы могучаго духа снова воскресли въ немъ
во всей мощи. Одушевить весь флотъ, все адмиралтейство сверхестествевными усиліями, сдвигавшими горы, двинуть горы и положить куда указывалъ и иачертывалъ Тотлебенъ — дѣло, достойное духа Корнилова!
Въ теченіе пяти сутокъ, пока непріятель осторожно подвигался съ Альмы чрезъ Дуваикой, Макензи къ Балаклавѣ и Камышу — офицеры, матросы, арестанты, все насе
леніе Севастополя, и женщины, и дѣти, всѣ до послѣдней живой души, всѣ соединились для общаго труда, душою котораго, двигагелемъчаротворнымъ—былъ Корниловъ, и выростали валы безконечные, вооружались громадными ко
рабельными орудіями.—Когда разсвѣтъ 14 Сентября 1854 г. открылъ непріятелю Севастополь съ Южной Стороны, то онъ предсталъ имъ уже въ такомъ грозномъ видѣ, что отважные союзники ие рѣшились штурмовать его укрѣп
ленія и повели траншеи. Одиннадцать мѣсяцевъ копались оии, закапывая въ нихъ десятки тысячъ своихъ труповъ,
милліоны денегъ, и для чего? Чтобы въ продолженіе года приковать въ бездѣйствіи къ клочку земли двухъ сотъ тысячную армію; чтобы наконецъ занять добровольно уступ
ленныя, но безполезныя для нихъ развалины! Какая сла
ва зарождена моряками на дымящихся камняхъ ихъ родиаго города, какъ высоко, развѣсисто она выросла, окроплен
ная кровью десятковъ тысячъ, и какъ роскошно осѣнила она здѣсь все русское оружіе! Въ этихъ то первоначальныхъ, полныхъ рѣшимости и мощности, усиліяхъ, въ самоотверженіи, въ примѣрѣ затѣмъ постепенно прибывав
шимъ, въ продолженіе года, защитникамъ Севастополя, какъ должно умирать и служить отечеству — заключается собственно заслуга Черноморцевъ!
Полнилась земля русская слухомъ объ этихъ заслугахъ, и радовалась она чести поборниковъ своихъ, чести собственной. Удивленіе и признательность къ прежде всѣхъ вставшимъ ыа защиту Севастополя росли въ сердцахъ всѣхъ со
отечественниковъ; не только имена начальниковъ, но даже имена матросовъ затвердились въ памяти народа, и повторяются въ отдаленнѣйшихъ уголкахъ Россіи.
Что же было въ первопрестольной Москвѣ, которая
искони, своею историческою жизнью и проявленіями любви къ отечеству, заслужила по преимуществу право предъ всѣми прочими городами Россіи, чтобъ сказать о ней: здѣсь Русью пахнетъ!
Какими чувствами полнилась Москва во время этихъ великихъ событій, можно судить изъ выраженія признательности, оказаннаго ею къ немногимъ представителямъ ге
ройскихъ защитниковъ Севастополя, прибывшихъ въ ея стѣны 18-го Февраля 1856 года.
Едва узнали въ ней, что морскіе экипажи Черноморскаго Флота, на пути слѣдованія изъ Николаева въ Петер
бургъ, пройдутъ чрезъ первопрестольную столицу, тотчасъ родилось общее желаніе достойно встрѣтить прославившихся и для этого образовалось общество изъ граа;данъ, принявшихъ на себя трудъ устроить торжество.
Между тѣмъ многіе Флотскіе офицеры, изъ участвовавшихъ въ оборонѣ Севасополя, находились уже въ Петер
бургѣ. Всѣ они получили письменныя приглашенія отъ имени Коммерціи Совѣтника и Почетнаго Гражданина Василья Александровича Кокорева, взявшаго на себя трудъ пригласить ихъ въ Москву, участвовать въ встрѣчѣ мор
скихъ экипажей, долженствовавшихъ вступить въ столицу. Для этого В. А. Кокоревъ просилъ пожаловать Гг. офицеровъ собраться въ ресторанѣ Дюссо, для отѣзда оттуда въ Москву по желѣзной дорогѣ.
На поѣздку послѣдовало разрѣшеніе Его Императорскаго Высочества Генералъ-Адмирала.
Къ 11 -ти часамъ утра 16-го Февраля собрались въ назначенное мѣсто до семидесяти офицеровъ, которыхъ привѣт
ливо встрѣчали и съ чувствомъ радости знакомились съними, пригласившій ихъ В. А. Кокоревъ и нѣсколько его пріятелей.
Гости, давно не видавшіеся между собою, нѣкоторые даже съ самого очищенія Южной Стороны Севастополя, многіе только что пріѣхавшіе въ Петербургъ, весело братались другъ съ другомъ. Роскошный завтракъ тѣсно сое
динилъ ихъ вокругъ столовъ: разспросамъ и разсказамъ не было конца, а хлѣбосольный хозяинъ, будто въ родной семьѣ, радушно подчивалъ своихъ новыхъ, дорогихъ зна
комыхъ. Въ это время явился Лейтенантъ Бѣлкинъ, со славою командовавшій люнетомъ, носившимъ его имя (на правомъ Флангѣ пятаго бастіона), съ утреннимъ поѣздомъ только что прибывшій въ Петербургъ; его обступили товарищи, и настояли, съ В. А. Кокоревымъ, чтобъ онъ отправился съ ними. Къ началу втораго часа по полу
дни, Лейтенантъ Бѣлкинъ уже возвратился къ товарищамъ, съ позволеніемъ сиоего начальства сопутствовать имъ въ
Москву. Тогда все общество поѣхало въ приготовленныхъ четырехмѣстиыхъ саняхъ къ желѣзной дорогѣ, и ровно въ два часа экстренный поѣздъ, состоявшій изъ трехъ первоклассныхъ вагоновъ, тронулся въ путь.
И здѣсь предусмотрительное вниманіе В. А. Кокорева къ своимъ гостямъ снабдило каждый вагонъ огромнымъ запасомъ отличнаго кваса, кислыхъ щей, пива и даже, для желающихъ, шампанскаго: были ломберные столики для игры въ преферансъ, а для курящихъ, въ минуты остано
вокъ паровоза на станціяхъ, груды курительныхъ матерія
ловъ. На всѣхъ первоклассныхъ станціяхъ путешественники были угощаемы обѣдомъ, коФеемъ, чаемъ, ужиномъ, словомъ хлѣбосольство В. А. Кокорева не только предупреждало малѣйшее желаніе, но, можно сказать,что яства, плоды,