сласти и наинтки, на каждомъ шагу поровоза, сами лѣзли и лились въ ротъ гостей, а имъ оставался одинъ трудъ,
раскрывать его, такъ что теперь вошло въ пословицу: «угостилъ нококоревски.»
Прерванные, отъѣздомъ на чугунку, разспросы и разговоры давно невидавшихся между собою сослуживцевъ и друзей, возобновились въ летѣвшихъ вагонахъ, въ полномъразгарѣ. Задушевная бесѣдатоварищей живымъ потокомъ текла до полуночи. Но тутъ по немногу шумный говоръ началъ стихать, сонъ уже склонилъ головы большей поло
вины на подушки, а стукъ паровоза, шипѣніе, и визгъ пара стали брать верхъ надъ рѣчью.—«Эти группы людей, спокойно спящихъ въ одеждѣ, играющихъ въ карты и бодрству
ющихъ, будто готовыхъ всякую минуту выскочить по тревогѣ, сказалъ одинъ морякъ, этотъ гулъ и шумъ съ нару
жи, брызги искръ и вспышки пламени, — напоминаютъ мнѣ наши ночлеги въ блиндажахъ подъ бомбами.» — «Только съ тою разницею, прервалъ другой, что теперь мы спимъ и бодрствуемъ беззаботно, не думая объ угрожаю
щей опасности и смерти.» — «Не всѣмъ, замѣтилъ третій, изъ спавшихъ подъ блиндажами или просто подъ откры
тымъ небомъ, приходило ва умъ о близкой гибели: одни изъ нихъ всею душою предались волѣ Провидѣнія, и, от
вергнувъ всякую мысль объ опасности, думали только объ исполненіи своего долга; были и такіе, у которыхъ молодость, сила воображенія брали верхъ иадъ дѣйствитель
ностью, и они не сознавали и не признавали опасности. Въ числѣ первыхъ укажу на Ѳедора Титова, вторыхъ напоминаетъ мнѣ бѣдный Раллетъ»........
— «Да, Раллетъ, я его зналъ хорошо, подхватилъ одинъ изъ бесѣдующихъ, юноша летами, но еще дитя по чувствамъ и понятіямъ, полный грезъ и свѣтлыхъ мечтаній о будущемъ.»
—«Но присовокупите, что онъ никому изъ насъ не уступалъ ни въ мужествѣ, ни въ рвеніи къ исполненію своей обязанности.»
— «Этой чести никто у него и ье отнимаетъ; по странно было видѣть въ этомъ нѣжномъ существѣ сочетаніе проявленій порознь двухъ возрастовъ и невольно сжима
лось сердце, когда этотъ юноша безтрепетно стоялъ подъ убійственнѣйшимъ огнемъ непріятеля и мечталъ только объ отличіяхъ. Помню, какъ однажды, лежа въ блинда
жѣ, онъ говорилъ товарищамъ: «Къ концу кампаніи уви
дите меня въ штабъ-офицерскихъ эполетахъ и съ Анною на шеѣ.» Что занимаетъ юношу, подумалъ я, когда смерть, быть можетъ, только на волосъ отъ его головы! Дѣй
ствительно, ыа другое утро Раллетъ, осматривая работы рва предъ его баттареей, на лѣвомъ Флангѣ бастіона, при
влекъ на себя огонь непріятельскихъ штуцерниковъ. Замѣтя, что по немъ стрѣляютъ, юноша съ совершеннымъ спо
койствіемъ поднялъ глаза, всматриваясь въ цѣлившихъ въ него стрѣлковъ; одна изъ направленныхъ пуль удари
ла ему въ грудь и онъ упалъ окровавленный, безъ дыханія,
но съ тою же улыбкой, которая никогда и при жизни не покидала его устъ.»
— «Бѣдный юноша! проговорилъ со вздохомъ одинъ изъ гостей. А Титовъ, разскажите намъ и о Титовѣ.»
— «Извольте, разскажу о обоихъ братьяхъ. Сошлюсь на всѣхъ присутствующихъ здѣсь моихъ товарищей, что нѣтъ ОФицера во всемъ Черноморскомъ Флотѣ, кто не отдалъ бы справедливости мужеству, смѣлой отвагѣ и необыкновенному рвенію въ исполненіи своего долга, коими
постоянно отличался Лейтенантъ Титовъ младшій. Онъ забылъ что привязывало его къ землѣ, забылъ что значитъ опасность, весь предался дѣлу, а это необыкновен
ное, все увлекающее одушевленіе частныхъ начальниковъ и было вѣрнымъ залогомъ успѣха въ борьбѣ съ многочисленнѣйшимъ непріятелемъ, когда постоянно требовалось напряженіе до высшей степени силъ Физичес
кихъ и душевныхъ, требовалось не видѣть ни опасностей, ни смерти, и до чего можно было дойти только убѣжде
ніемъ, что исходъ для каждаго есть неминуемая смерть, днемъ ранѣе, днемъ позже, но неизбѣжная смерть, и считать себя мертвецомъ, до срока живущимъ на свѣтѣ. По
добное состояніе духа къ счастію поддерживалось многими
офицерами, нашими флотскими, въ числѣ коихъ былъ Титовъ, и сухопутными.— Съ самаго начала осады Титовъ командовалъ баттареею, въ послѣдствіи называвшеюся Баттареею Завалишина. Во время бомбардированія 5-го Октября 1854 г., преимущественно его искусству и старанію мыобязаны, что баттареи непріятеля, находившіяся противъ пятаго бастіона, принуждены были замолчать, исключая одного орудія, продолжавшаго дѣйствовать. Командуя тогда бастіономъ и желая дать скорѣе отдыхъ своимъ лю
дямъ, я подозвалъ Титова, и сказалъ ему: «Предоставляю вамъ честь сбить эту послѣднюю пушку.» Титовъ бросился къ своей баттареѣ , сталъ наводить орудія, замѣ
чалъ полетъ снарядовъ, и послѣ нѣсколькихъ выстрѣловъ предоставленная ему честь осталась за нимъ. Съ этого времени онъ участвовалъ во множествѣ вылазокъ, всегда съ необыкновенною расторопностью, предпріимчивостью и неустрашимостью, такъ что снискалъ на всемъ правомъ Флангѣ извѣстность и уваженіе. Генералъ-Маіоръ Тимо
ѳеевъ поздравлялъ его съ георгіевскимъ крестомъ, и пилъ тостъ въ его честь. Въ концѣ Февраля Французы, приблизясь апрошами къ пятому бастіону, повели противъ онаго летучую сапу. Пользуясь темнотою ночей, они обык
новенно выводили ее двумя рукавами, для того , что если секреты наши, услыша ихъ работы, давали о томъ знать на баттареи, то, въ случаѣ открытія огня по одно
му рукаву, непріятель бросалъ его и продолжалъ другой. Этотъ маневръ удавался почти безнаказанно, потому что
мѣстность не позволяла нашимъ орудіямъ дѣйствовать съ совершеннымъ успѣхомъ. Тогда-то поручили Титову вый
ти ночью изъ бастіона съ двумя горными единорогами, и дать вдоль работъ по два картечные выстрѣла. Титовъ не только исполниль это съ совершеннымъ успѣхомъ, но, не довольствуясь разрѣшеннымъ числомъ выстрѣловъ, хватилъ картечью по девяти разъ. Страшные крики и стоны свидѣ
тельствовали объ ужасномъ уронѣ, нанесенномъ непріятелю этимъ смѣлымъ и быстрымъ дѣйствіемъ единороговъ. Въ послѣдствіи Титовъ съ своими матросами много разъ повто
рялъ подобнаго рода вылазки, и всегда чрезвычайно удачно. Но вскорѣ пуля, во время вылазки охотниковъ Тобольскаго Полка, когда Титовъ съ Завалишинымъ принимали въ ней участіе, поразила его въ грудь навылетъ. Раненаго принесли въ городъ, и, по приказанію Адмирала П. С. Нахи
мова, высоко цѣнившаго храбрость этого отличнаго офицера, положили не въ госпиталѣ, но въ собственной квар
тирѣ Павла Степановича, гдѣ была оказана ему всевозмож
ная помощь и самая внимательная заботливость. Титовъ за шесть мѣсяцевъ службы на бастіонѣ, получилъ чинъ, который впрочемъ слѣдовалъ ему по линіи, и орденъ Св, Вла
раскрывать его, такъ что теперь вошло въ пословицу: «угостилъ нококоревски.»
Прерванные, отъѣздомъ на чугунку, разспросы и разговоры давно невидавшихся между собою сослуживцевъ и друзей, возобновились въ летѣвшихъ вагонахъ, въ полномъразгарѣ. Задушевная бесѣдатоварищей живымъ потокомъ текла до полуночи. Но тутъ по немногу шумный говоръ началъ стихать, сонъ уже склонилъ головы большей поло
вины на подушки, а стукъ паровоза, шипѣніе, и визгъ пара стали брать верхъ надъ рѣчью.—«Эти группы людей, спокойно спящихъ въ одеждѣ, играющихъ въ карты и бодрству
ющихъ, будто готовыхъ всякую минуту выскочить по тревогѣ, сказалъ одинъ морякъ, этотъ гулъ и шумъ съ нару
жи, брызги искръ и вспышки пламени, — напоминаютъ мнѣ наши ночлеги въ блиндажахъ подъ бомбами.» — «Только съ тою разницею, прервалъ другой, что теперь мы спимъ и бодрствуемъ беззаботно, не думая объ угрожаю
щей опасности и смерти.» — «Не всѣмъ, замѣтилъ третій, изъ спавшихъ подъ блиндажами или просто подъ откры
тымъ небомъ, приходило ва умъ о близкой гибели: одни изъ нихъ всею душою предались волѣ Провидѣнія, и, от
вергнувъ всякую мысль объ опасности, думали только объ исполненіи своего долга; были и такіе, у которыхъ молодость, сила воображенія брали верхъ иадъ дѣйствитель
ностью, и они не сознавали и не признавали опасности. Въ числѣ первыхъ укажу на Ѳедора Титова, вторыхъ напоминаетъ мнѣ бѣдный Раллетъ»........
— «Да, Раллетъ, я его зналъ хорошо, подхватилъ одинъ изъ бесѣдующихъ, юноша летами, но еще дитя по чувствамъ и понятіямъ, полный грезъ и свѣтлыхъ мечтаній о будущемъ.»
—«Но присовокупите, что онъ никому изъ насъ не уступалъ ни въ мужествѣ, ни въ рвеніи къ исполненію своей обязанности.»
— «Этой чести никто у него и ье отнимаетъ; по странно было видѣть въ этомъ нѣжномъ существѣ сочетаніе проявленій порознь двухъ возрастовъ и невольно сжима
лось сердце, когда этотъ юноша безтрепетно стоялъ подъ убійственнѣйшимъ огнемъ непріятеля и мечталъ только объ отличіяхъ. Помню, какъ однажды, лежа въ блинда
жѣ, онъ говорилъ товарищамъ: «Къ концу кампаніи уви
дите меня въ штабъ-офицерскихъ эполетахъ и съ Анною на шеѣ.» Что занимаетъ юношу, подумалъ я, когда смерть, быть можетъ, только на волосъ отъ его головы! Дѣй
ствительно, ыа другое утро Раллетъ, осматривая работы рва предъ его баттареей, на лѣвомъ Флангѣ бастіона, при
влекъ на себя огонь непріятельскихъ штуцерниковъ. Замѣтя, что по немъ стрѣляютъ, юноша съ совершеннымъ спо
койствіемъ поднялъ глаза, всматриваясь въ цѣлившихъ въ него стрѣлковъ; одна изъ направленныхъ пуль удари
ла ему въ грудь и онъ упалъ окровавленный, безъ дыханія,
но съ тою же улыбкой, которая никогда и при жизни не покидала его устъ.»
— «Бѣдный юноша! проговорилъ со вздохомъ одинъ изъ гостей. А Титовъ, разскажите намъ и о Титовѣ.»
— «Извольте, разскажу о обоихъ братьяхъ. Сошлюсь на всѣхъ присутствующихъ здѣсь моихъ товарищей, что нѣтъ ОФицера во всемъ Черноморскомъ Флотѣ, кто не отдалъ бы справедливости мужеству, смѣлой отвагѣ и необыкновенному рвенію въ исполненіи своего долга, коими
постоянно отличался Лейтенантъ Титовъ младшій. Онъ забылъ что привязывало его къ землѣ, забылъ что значитъ опасность, весь предался дѣлу, а это необыкновен
ное, все увлекающее одушевленіе частныхъ начальниковъ и было вѣрнымъ залогомъ успѣха въ борьбѣ съ многочисленнѣйшимъ непріятелемъ, когда постоянно требовалось напряженіе до высшей степени силъ Физичес
кихъ и душевныхъ, требовалось не видѣть ни опасностей, ни смерти, и до чего можно было дойти только убѣжде
ніемъ, что исходъ для каждаго есть неминуемая смерть, днемъ ранѣе, днемъ позже, но неизбѣжная смерть, и считать себя мертвецомъ, до срока живущимъ на свѣтѣ. По
добное состояніе духа къ счастію поддерживалось многими
офицерами, нашими флотскими, въ числѣ коихъ былъ Титовъ, и сухопутными.— Съ самаго начала осады Титовъ командовалъ баттареею, въ послѣдствіи называвшеюся Баттареею Завалишина. Во время бомбардированія 5-го Октября 1854 г., преимущественно его искусству и старанію мыобязаны, что баттареи непріятеля, находившіяся противъ пятаго бастіона, принуждены были замолчать, исключая одного орудія, продолжавшаго дѣйствовать. Командуя тогда бастіономъ и желая дать скорѣе отдыхъ своимъ лю
дямъ, я подозвалъ Титова, и сказалъ ему: «Предоставляю вамъ честь сбить эту послѣднюю пушку.» Титовъ бросился къ своей баттареѣ , сталъ наводить орудія, замѣ
чалъ полетъ снарядовъ, и послѣ нѣсколькихъ выстрѣловъ предоставленная ему честь осталась за нимъ. Съ этого времени онъ участвовалъ во множествѣ вылазокъ, всегда съ необыкновенною расторопностью, предпріимчивостью и неустрашимостью, такъ что снискалъ на всемъ правомъ Флангѣ извѣстность и уваженіе. Генералъ-Маіоръ Тимо
ѳеевъ поздравлялъ его съ георгіевскимъ крестомъ, и пилъ тостъ въ его честь. Въ концѣ Февраля Французы, приблизясь апрошами къ пятому бастіону, повели противъ онаго летучую сапу. Пользуясь темнотою ночей, они обык
новенно выводили ее двумя рукавами, для того , что если секреты наши, услыша ихъ работы, давали о томъ знать на баттареи, то, въ случаѣ открытія огня по одно
му рукаву, непріятель бросалъ его и продолжалъ другой. Этотъ маневръ удавался почти безнаказанно, потому что
мѣстность не позволяла нашимъ орудіямъ дѣйствовать съ совершеннымъ успѣхомъ. Тогда-то поручили Титову вый
ти ночью изъ бастіона съ двумя горными единорогами, и дать вдоль работъ по два картечные выстрѣла. Титовъ не только исполниль это съ совершеннымъ успѣхомъ, но, не довольствуясь разрѣшеннымъ числомъ выстрѣловъ, хватилъ картечью по девяти разъ. Страшные крики и стоны свидѣ
тельствовали объ ужасномъ уронѣ, нанесенномъ непріятелю этимъ смѣлымъ и быстрымъ дѣйствіемъ единороговъ. Въ послѣдствіи Титовъ съ своими матросами много разъ повто
рялъ подобнаго рода вылазки, и всегда чрезвычайно удачно. Но вскорѣ пуля, во время вылазки охотниковъ Тобольскаго Полка, когда Титовъ съ Завалишинымъ принимали въ ней участіе, поразила его въ грудь навылетъ. Раненаго принесли въ городъ, и, по приказанію Адмирала П. С. Нахи
мова, высоко цѣнившаго храбрость этого отличнаго офицера, положили не въ госпиталѣ, но въ собственной квар
тирѣ Павла Степановича, гдѣ была оказана ему всевозмож
ная помощь и самая внимательная заботливость. Титовъ за шесть мѣсяцевъ службы на бастіонѣ, получилъ чинъ, который впрочемъ слѣдовалъ ему по линіи, и орденъ Св, Вла