диміра 4-й степени. Молодость спасла Титова; рана, по видимому смертельная, начала заживать; онъ всталъ съ одра смерти, которой былъ обреченъ и отправился
лечиться па родину, въ Смоленскую Губернію. Дворяство той губерніи доставило ему средства поѣхать для окончательнаго излеченія въ Италію, и въ послѣдствіи составило но подпискѣ, въ пользу его, капиталъ въ сорокъ тысячъ руб., но Титовъ отказался отъ этого дара великодуш
ныхъ соотечественниковъ-патріотовъ, прося ихъ раздать эти деньги болѣе пострадавшимъ и болѣе нуждающимся, хотя самъ жилъ всегда однимъ жалованьемъ.
(Окончаніе впредь.)
НѢСКОЛЬКО словъ
(Статья эта напечатана въ М 209-мъ Рг/сскаго Инвалида, 25-го Сентября 4855 года.)
(Посвящено памяти Штабсъ-Капитана Генеральнаго Штаба Барона МейендорФа, умершаго отъ раны, полученной 27-го Авгута во время приступа.)
(Окончаніе.)
Наканунѣ приступа, онъ, всегда беззаботный среди опасности, обратившейся въ привычку, встревожился какимъто страннымъ предчувствіемъ, свойственнымъ военнымъ людямъ, и несомнѣнно ниспосылаемымъ Провидѣніемъ, чтобъ очистить ихъ душу и приготовить къ роковой ми
нутѣ. Судьбы иаступающаго утра были неизвѣстны, а онъ готовился къ смерти. Остававшіяся послѣ него деньги онъ поручилъ раздать раневымъ.... Что перечувствовалъ онъ тогда, останется тайною могилы.
27-го Августа тревога по линіямъ возвѣстила начало приступа. Каждый бросился къ своему мѣсту и онъ бро
сился со всѣми. Онъ бодро вскочилъ на коня, поскакалъ пѳрѳлдвэть приказанія, указывать частямъ должныя напра— вленія по обязанностямъ офицера Генеральнаго Штаба. Непріятель громадными силами ворвался на Малаховъ Курганъ... Русскій военачальникъ остановился съ своего свитою вблизи мѣста боя, слѣдя за ходомъ ожесточенной борь
бы. Впереди его, разъяренные русскіе солдаты дрались отчаянно. Настуиала страшная минута.... Въ упорной, без
остановочной перестрѣлкѣ заряды истощались. Между тѣмъ держаться необходимо до ночи, отступить нельзя, пунктъ, обороняемый нашими войсками, открываетъ непріятелю, занявшему курганъ, свободный доступъ въ Корабельное Пред
мѣстье. Одно спасеніе въ новыхъ зарядахъ. Въ это время, въ густыхъ облакахъ дыма, разсѣкаемаго огнями выстрѣ
ловъ, несется зарядный ящикъ, но сбивается съ пути и стремится прямо на непріятельскіе выстрѣлы Еще мгно
веніе и защита предмѣстья становится невозможною.... Но вотъ съ быстротою молніи, по собственному порыву, отдѣляется отъ толпы, стоявшей за каменною оградой, мо
лодой офицеръ Генеральнаго Штаба, останавливаетъ ящикъ
и ведетъ его по должному направленію. Заряды достигаютъ цѣли ружья не умолкнутъ, оборона обезпечена, — сего
дня непріятель дальше ужъ не пойдетъ, предмѣстье спа
сено.... А тотъ, кто доставилъ нашему войску возможность продолжать па этомъ мѣстѣ бой, падаетъ жертвою своего долга. Непріятельская пуля ударила его выше праваго ви
ска. Первымъ словомъ раненаго было слово веселое, какъ
слѣдуетъ офицеру въ битвѣ, чтобъ, глядя на него, нижніе {
чины не упали духомъ. «Это здорово.» сказалъ оиъ поднимавшимъ его матросамъ. Затѣмъ вторымъ чувствомъ его было чувство привязанности къ жизни, увѣренность, что въ такихъ молодыхъ лѣтахъ не умираютъ. «Черезъ три дня » сказалъ онъ подскакавшему генералу, «я опять буду на конѣ.»
Но онъ долженъ былъ скончаться чрезъ нѣсколько часовъ. Ночью, тихою и торжественною послѣ свирѣпѣвшаго дня, перевезли раненаго по гладкому зеркалу невозмутимой Севастопольской Бухты. Другъ и товарищъ раненаго (Графъ Віельгорскій), находящійся при главной квартирѣ, по глу
боко трогательному порученію вѣнценосной заботливости о раненыхъ, увидѣвъ знакомую ему лошадь безъ всадника, угадалъ истину, бросился на Юяшую Сторону, уже занимае
мую непріятелемъ, отыскалъ своего товарища, и перевезъ его къ бастіону ДМ 4-го. Тутъ, около постели умирающа
го, въ бѣдной комнатѣ, освѣщенной спокойнымъ сіяніемъ мѣсяца, исполняли долгъ свой мужественные помощники
севастопольскихъ героевъ; священникъ, врачъ, и сестра милосердія. Умирающій лежалъ въ безпамятствѣ, но вдругъ приподнялся и спросилъ: «Кто здѣсь командуетъ? Гдѣ Зо
ринъ (*)?» Воинъ въ немъ переживалъ человѣка. Затѣмъ опь тихо началъ отходить, и безъ мученій заснулъ къ утру въчнымъ сномъ. Ему было двадцать пять лѣтъ.
Лучшимъ ему надгробнымъ словомъ можетъ послужить отзывъ о немъ начальника: «Онъ унесъ съ собой,» выразился его ближайшій цѣнитель, «сожалѣніе всѣхъ свопхъ бое
выхъ товарищей. Мы, по совершенной справедливости, ожидали въ немъ великую будущность.» Пылающій рве
ніемъ, блестящею отвагою, съ умомъ замѣчательнымъ и образованнымъ, онъ все имѣлъ, чтобъ сдѣлаться со временемъ отличнѣйшимъ генераломъ.
Но онъ палъ, доблестный юноша, и сколько пало съ нимъ его товарищей, отъ которыхъ также много еще можно
было ожидать. Они разомъ выплатили долгъ свой отечеству; они оставили незамѣнимыя мѣста въ скорбящихъ своихъ семействахъ, но живутъ неувядающею славою въ при
знательной памяти русскаго народа. Ихъ примѣръ долженъ быть примѣромъ юному поколѣнію; трупами своими они обозначили путь, куда всѣ мы должны стремиться, пока враги будутъ попирать нашу родную землю. Изъ могилъ своихъ они взываютъ: «Вставайте, русскіе люди! Идите радостно на смерть — въ смерти вашей жизнь родимаго края!» Г. В. Соллогубъ.
С. Петербургъ, 18 го Сентября 1855 г.
(*) Капитанъ 1-го ранга, начальствовавшій на шестомъ бастіонѣ.
На рисункѣ ДМ 11-го Русскаго Художественнаго Листка изображены: Празднества въ Москвѣ, съ 17-го по 27-е Фе
враля 1856 года, въ честь черноморскихъ моряковъ (листъ первый), а именно; 1) Пріѣздъ къ обѣду въ Новотроицкій Трактиръ, 17-го Февраля 1856 г., съ подписью:
«Вамъ вривътъ Москвы державной, Вамъ народа общій гласъ
Въ сердца Руси православной
Горячо мы любимъ васъ.» Шевыревъ. 2) Встрѣча, 18-го Февраля 1856 г., съ подписью: «Други и
братія! Благодаримъ васъ за всѣ ваши труды и подвиги, за
пролитую кровь въ защиту родной земли. Примите русское спасибо и земный поклонъ!» Кокоревъ.
3) Угощеніе у Серпуховскихъ Воротъ, 18-го Февраля 1856 г.,
съ подписью: «За здравіе всѣхъ защитниковъ Севастополя, за ихъ женъ и дѣтей!» Общій голосъ.
и портретъ Василія Александровича Кокорева.—Всѣ рисунки исполнены съ натуры В. Тиммомъ.
Печатать позволяется. Санктпетербургъ, 9-го Апрѣля 1856 года, Ценсоръ Н. Ахматовъ.
Въ типографіи II. Греча.
лечиться па родину, въ Смоленскую Губернію. Дворяство той губерніи доставило ему средства поѣхать для окончательнаго излеченія въ Италію, и въ послѣдствіи составило но подпискѣ, въ пользу его, капиталъ въ сорокъ тысячъ руб., но Титовъ отказался отъ этого дара великодуш
ныхъ соотечественниковъ-патріотовъ, прося ихъ раздать эти деньги болѣе пострадавшимъ и болѣе нуждающимся, хотя самъ жилъ всегда однимъ жалованьемъ.
(Окончаніе впредь.)
НѢСКОЛЬКО словъ
ОБЪ ОДНОМЪ ИЗЪ ЗАЩИТНИКОВЪ СЕВАСТОПОЛЯ.
(Статья эта напечатана въ М 209-мъ Рг/сскаго Инвалида, 25-го Сентября 4855 года.)
(Посвящено памяти Штабсъ-Капитана Генеральнаго Штаба Барона МейендорФа, умершаго отъ раны, полученной 27-го Авгута во время приступа.)
(Окончаніе.)
Наканунѣ приступа, онъ, всегда беззаботный среди опасности, обратившейся въ привычку, встревожился какимъто страннымъ предчувствіемъ, свойственнымъ военнымъ людямъ, и несомнѣнно ниспосылаемымъ Провидѣніемъ, чтобъ очистить ихъ душу и приготовить къ роковой ми
нутѣ. Судьбы иаступающаго утра были неизвѣстны, а онъ готовился къ смерти. Остававшіяся послѣ него деньги онъ поручилъ раздать раневымъ.... Что перечувствовалъ онъ тогда, останется тайною могилы.
27-го Августа тревога по линіямъ возвѣстила начало приступа. Каждый бросился къ своему мѣсту и онъ бро
сился со всѣми. Онъ бодро вскочилъ на коня, поскакалъ пѳрѳлдвэть приказанія, указывать частямъ должныя напра— вленія по обязанностямъ офицера Генеральнаго Штаба. Непріятель громадными силами ворвался на Малаховъ Курганъ... Русскій военачальникъ остановился съ своего свитою вблизи мѣста боя, слѣдя за ходомъ ожесточенной борь
бы. Впереди его, разъяренные русскіе солдаты дрались отчаянно. Настуиала страшная минута.... Въ упорной, без
остановочной перестрѣлкѣ заряды истощались. Между тѣмъ держаться необходимо до ночи, отступить нельзя, пунктъ, обороняемый нашими войсками, открываетъ непріятелю, занявшему курганъ, свободный доступъ въ Корабельное Пред
мѣстье. Одно спасеніе въ новыхъ зарядахъ. Въ это время, въ густыхъ облакахъ дыма, разсѣкаемаго огнями выстрѣ
ловъ, несется зарядный ящикъ, но сбивается съ пути и стремится прямо на непріятельскіе выстрѣлы Еще мгно
веніе и защита предмѣстья становится невозможною.... Но вотъ съ быстротою молніи, по собственному порыву, отдѣляется отъ толпы, стоявшей за каменною оградой, мо
лодой офицеръ Генеральнаго Штаба, останавливаетъ ящикъ
и ведетъ его по должному направленію. Заряды достигаютъ цѣли ружья не умолкнутъ, оборона обезпечена, — сего
дня непріятель дальше ужъ не пойдетъ, предмѣстье спа
сено.... А тотъ, кто доставилъ нашему войску возможность продолжать па этомъ мѣстѣ бой, падаетъ жертвою своего долга. Непріятельская пуля ударила его выше праваго ви
ска. Первымъ словомъ раненаго было слово веселое, какъ
слѣдуетъ офицеру въ битвѣ, чтобъ, глядя на него, нижніе {
чины не упали духомъ. «Это здорово.» сказалъ оиъ поднимавшимъ его матросамъ. Затѣмъ вторымъ чувствомъ его было чувство привязанности къ жизни, увѣренность, что въ такихъ молодыхъ лѣтахъ не умираютъ. «Черезъ три дня » сказалъ онъ подскакавшему генералу, «я опять буду на конѣ.»
Но онъ долженъ былъ скончаться чрезъ нѣсколько часовъ. Ночью, тихою и торжественною послѣ свирѣпѣвшаго дня, перевезли раненаго по гладкому зеркалу невозмутимой Севастопольской Бухты. Другъ и товарищъ раненаго (Графъ Віельгорскій), находящійся при главной квартирѣ, по глу
боко трогательному порученію вѣнценосной заботливости о раненыхъ, увидѣвъ знакомую ему лошадь безъ всадника, угадалъ истину, бросился на Юяшую Сторону, уже занимае
мую непріятелемъ, отыскалъ своего товарища, и перевезъ его къ бастіону ДМ 4-го. Тутъ, около постели умирающа
го, въ бѣдной комнатѣ, освѣщенной спокойнымъ сіяніемъ мѣсяца, исполняли долгъ свой мужественные помощники
севастопольскихъ героевъ; священникъ, врачъ, и сестра милосердія. Умирающій лежалъ въ безпамятствѣ, но вдругъ приподнялся и спросилъ: «Кто здѣсь командуетъ? Гдѣ Зо
ринъ (*)?» Воинъ въ немъ переживалъ человѣка. Затѣмъ опь тихо началъ отходить, и безъ мученій заснулъ къ утру въчнымъ сномъ. Ему было двадцать пять лѣтъ.
Лучшимъ ему надгробнымъ словомъ можетъ послужить отзывъ о немъ начальника: «Онъ унесъ съ собой,» выразился его ближайшій цѣнитель, «сожалѣніе всѣхъ свопхъ бое
выхъ товарищей. Мы, по совершенной справедливости, ожидали въ немъ великую будущность.» Пылающій рве
ніемъ, блестящею отвагою, съ умомъ замѣчательнымъ и образованнымъ, онъ все имѣлъ, чтобъ сдѣлаться со временемъ отличнѣйшимъ генераломъ.
Но онъ палъ, доблестный юноша, и сколько пало съ нимъ его товарищей, отъ которыхъ также много еще можно
было ожидать. Они разомъ выплатили долгъ свой отечеству; они оставили незамѣнимыя мѣста въ скорбящихъ своихъ семействахъ, но живутъ неувядающею славою въ при
знательной памяти русскаго народа. Ихъ примѣръ долженъ быть примѣромъ юному поколѣнію; трупами своими они обозначили путь, куда всѣ мы должны стремиться, пока враги будутъ попирать нашу родную землю. Изъ могилъ своихъ они взываютъ: «Вставайте, русскіе люди! Идите радостно на смерть — въ смерти вашей жизнь родимаго края!» Г. В. Соллогубъ.
С. Петербургъ, 18 го Сентября 1855 г.
(*) Капитанъ 1-го ранга, начальствовавшій на шестомъ бастіонѣ.
На рисункѣ ДМ 11-го Русскаго Художественнаго Листка изображены: Празднества въ Москвѣ, съ 17-го по 27-е Фе
враля 1856 года, въ честь черноморскихъ моряковъ (листъ первый), а именно; 1) Пріѣздъ къ обѣду въ Новотроицкій Трактиръ, 17-го Февраля 1856 г., съ подписью:
«Вамъ вривътъ Москвы державной, Вамъ народа общій гласъ
Въ сердца Руси православной
Горячо мы любимъ васъ.» Шевыревъ. 2) Встрѣча, 18-го Февраля 1856 г., съ подписью: «Други и
братія! Благодаримъ васъ за всѣ ваши труды и подвиги, за
пролитую кровь въ защиту родной земли. Примите русское спасибо и земный поклонъ!» Кокоревъ.
3) Угощеніе у Серпуховскихъ Воротъ, 18-го Февраля 1856 г.,
съ подписью: «За здравіе всѣхъ защитниковъ Севастополя, за ихъ женъ и дѣтей!» Общій голосъ.
и портретъ Василія Александровича Кокорева.—Всѣ рисунки исполнены съ натуры В. Тиммомъ.
Печатать позволяется. Санктпетербургъ, 9-го Апрѣля 1856 года, Ценсоръ Н. Ахматовъ.
Въ типографіи II. Греча.