Чрезъ нѣсколько времени послѣ этого разговора открылась турецкая война. Я находился съ Желѣзновымъ на пароходѣ «Владиміръ», при Адмиралѣ Корниловѣ, который, оставивъ эскадру у Варны, пошелъ на соединеніе съ Адмираломъ На
химовымъ. На пути мы настигли турецкій пароходъ «Первасъ- Бахре». Наши ядра ложились въ него; пароходъ отвѣчалъ тѣмъ же, и такъ продолжалось около полутора часа.
Наконецъ Вице-Адмиралъ Корниловъ сказалъ: «Не годится такъ долго вести безполезную пальбу. Прибавить ходу; подойти на картечный выстрѣлъ!»
Желѣзновъ сбѣжалъ въ кожуховую каюту, гдѣ было наше оружіе. «Адмиралъ велѣлъ подойти на картечный вы
стрѣлъ; надо вооружиться; не миновать абордажа.» Я взялъ пару пистолетовъ; онъ надѣлъ кавказскую шашку.
—Вы забыли, замѣтилъ я ему, роковое свойство этого клинка.
— Не забылъ, но повторяю: не вѣрю предразсудку! И съ этими словами взбѣжалъ на палубу. Я послѣдовалъ за
нимъ. «Дайте мнѣ пистолетъ, спокойно сказалъ мнѣ Адмиралъ Корниловъ, при абордажъ не равенъ случай, все въ во
лѣ Божьей—мнѣ нуженъ одинъ выстрѣлъ.... Въ моемъ званіи въ плѣнъ попасться нельзя!»
Я подалъ ему пистолетъ и пошелъ къ баттареъ распорядиться къ стрѣльбѣ картечью, и на случай абордажа. Мы быстро сближались съ непріятельскимъ пароходомъ: пальба орудій учащалась; ближе, ближе; вотъ прожужжалъ надъ нашими головами первый рой картечи: вижу матросы поднимаютъ раненаго ОФицера, кровь струится ручьемъ изъ его гру
ди—то былъ Желѣзновъ, сраженный первымъ картечнымъ
выстрѣломъ въ грудь, три минуты спустя какъ надѣлъ иа себя шашку, которая, волочась за трупомъ, билась о палубу. Я схватилъ роковой клинокъ. Первое мое побужденіе было
бросить его за бортъ; но мнѣ пришла неодолимая охота сохранить его на память объ убитомъ товарищѣ.... Я спряталъ шашку.
Пароходъ «Первасъ-Бахре» нашъ.—Адмиралъ Корниловъ,
возвращая пистолетъ, приказалъ мнѣ описать имущество, остав
шееся послѣ Желѣзнова, и при этомъ изъявилъ желаніе имѣть на память по немъ его кавказскую шашку.
Я предупредилъ адмирала, что оружіе это извѣстно своимъ несчастіемъ, и каждый, кто носитъ его въ бою, бываетъ убитъ или раненъ, что и подтвердилось иа Желѣзновѣ, и потому я не желалъ бы, чтобъ онъ имѣлъ подобное оружіе.
— Не вѣрю предразсудкамъ! отвѣчалъ мііѣ Корниловъ.
Мнѣ было невыразимо грустно исполнить желаніе любезнаго начальника и досадно на себя, зачѣмъ я не преодолѣлъ непонятнаго желанія сохранить клинокъ, зачѣмъ не выбросилъ его за бортъ, когда судьба его была въ моихъ рукахъ....
Началась осада Севастополя, а за тѣмъ открылось первое бомбардированіе. 5-го Октября, первое дѣло, въ которомъ
участвовалъ Вице-Адмиралъ Корниловъ по взятіи «Первасъ- Бахре.» И онъ явился на бастіонъ съ роковою шашкою Же
лѣзнова. Вамъ уже извѣстно, какъ доблестный начальникъ, подъ ужаснѣйшимъ огнемъ непріятельскихъ баттарей, воодушевляя словами и личнымъ примѣромъ прислугу баттарей, обходилъ Малаховъ Курганъ, и какъ, возвратясь къ своей ло
шади, готовился было сѣсть въ сѣдло, но ядро перебило ему
ногу, и съ тѣмъ вмѣстѣ перешибло надвое клинокъ несчастной шашки.
Я подобралъ обѣ половинки: онѣ хранятся теперь у вдовы адмирала.»
— Случай, ио странный случай! замѣтилъ кто-то.
— Безъ сомнѣнія, случай! Приписать смерть обоихъ не
счастному вліянію на нихъ куска желѣза, конечно, не можетъ допустить разсудокъ.
-— Есть много дивнаго на свѣтѣ, чего и не снилось мудрецамъ! задумчиво произнесъ одинъ изъ бесѣдовавшихъ.— Но что вы скажете о снахъ? — Я, напримѣръ, обязанъ жизнью оиовидѣнію: вижу, будто бомба пробиваетъ блин
дажъ и падаетъ на меня. Я проснулся, вскочилъ съ постели,
машинально отбѣжалъ въ сторону на нѣсколько шаговъ, и, въ самомъ дѣлѣ, въ это мгновеніе бомба ударила въ блиндажъ, разщепила дубовые брусья и навѣрное убила бы, или околечила меня, если бъ я спалъ на прежнемъ мѣстѣ.
— А я разскажу вамъ какъ сонъ обманулъ меня. Я
жилъ на Сѣверной, въ домикѣ сторожа подъ вѣсами. Въ то время Англичане всякую ночь бросали на Сѣверную съ Черныхъ Баттарей каленыя ядра навѣсно, съ разстоянія,
но крайней мѣрѣ, пяти верстъ. Однажды, чудится мііѣ во снѣ, будто я въ какой-то залѣ, слышу визгъ навѣсно летящаго
ядра, и думаю себѣ: здѣсь оно меня непремѣнно убьетъ, дай побѣгу и лягу на свою кровать. Побѣжалъ, легъ, и будто въ
то же мгновеніе ядро сквозь потолокъ ударило мііѣ въ правую ногу, кровь брызнула.... Отъ испуга я проснулся, о ужасъ, въ дѣйствительности слышу приближающійся визгъ навѣснаго ядра. Неужели сонъ сбудется?... Въ это мгнове
ніе ядро ударило за самой стѣнкой, такъ что моя избушка затряслась. Не успѣлъ я опомниться, какъ летитъ, визжитъ
другое: нѣтъ, кончено, теперь ужъ я непремѣнно безъ ноги, и, чтобъ не оторвало обѣихъ, поджалъ лѣвую подъ себя, а правую вытянулъ: на, бей, коли суждено!...... Къ удив
ленію, ядро черезъ, и, вообразите себѣ, такъ тридцать пять выстрѣловъ до самаго утра держали меня наготовь каждую минуту лишиться ноги. Я было мысленно уже отказался отъ нее, а тревога вышла ложная — сонъ обманулъ, и обѣ ноги,
какъ видите, при мнѣ.
Въ это время рѣзкій, продолжительный свистъ возвѣстилъ приближеніе поѣзда къ станціи Тверь. — Здѣсь утрен
ній чай, завтракъ, или что угодно.
На Тверской Станціи ожидали поѣзда племянники Вице- Адмирала Корнилова, изъ отпуска возвращавшіеся къ сво
имъ экипажамъ, долженствовавшимъ вступить въ Москву. В. А. Кокоревъ пригласилъ ихъ присоединиться къ обществу ихъ товарищей.
Поѣздъ снова тронулся въ путь. Скажите пожалуйста, сказалъ одинъ изъ гостей не моряковъ, обращаясь къ сосѣду
своему, всѣ ли вы имѣли блиндажи?
— На баттареяхъ почти для всей артиллерійской прислуги; но для гарнизона, по его многочисленности, не до
ставало укрытія, за неимѣніемъ на то удобнаго матеріала. Впрочемъ, на оборонительной линіи для защиты людей поль
зовались всѣми представлявшимися къ тому способами. Напримѣръ, на Святославской Баттареъ,—но прежде объяспю
вамъ гдѣ она, и какая цѣль была ея устройства.-—Непріятель, по занятіи редутовъ Селенгинскаго и Волынскаго, началъ
устраивать блиндированную баттарею на углу праваго берега Киленъ-Балки, съ намѣреніемъ обстрѣливать изъ нея бухту и жечь наши корабли. Весьма важно было не допустить его къ исполненію этого замысла, и потому въ продолженіе четырехъ сутокъ мы возвели, насупротивъ, подъ самымъ первымъ ба
стіономъ, въ 350-ти саженяхъ отъ строящейся непріятельской,
свою баттарею, о шести орудіяхъ; открыли изъ нихъ огонь 11-го Іюня, и дѣйствовали такъ удачно, что Французы, при
всѣхъ своихъ усиліяхъ, могли вооружить свою баттарею и стрѣлять изъ нея не ранѣе какъ въ день штурма, 26-го Августа. Наша баттарея названа Святославскою потому,
химовымъ. На пути мы настигли турецкій пароходъ «Первасъ- Бахре». Наши ядра ложились въ него; пароходъ отвѣчалъ тѣмъ же, и такъ продолжалось около полутора часа.
Наконецъ Вице-Адмиралъ Корниловъ сказалъ: «Не годится такъ долго вести безполезную пальбу. Прибавить ходу; подойти на картечный выстрѣлъ!»
Желѣзновъ сбѣжалъ въ кожуховую каюту, гдѣ было наше оружіе. «Адмиралъ велѣлъ подойти на картечный вы
стрѣлъ; надо вооружиться; не миновать абордажа.» Я взялъ пару пистолетовъ; онъ надѣлъ кавказскую шашку.
—Вы забыли, замѣтилъ я ему, роковое свойство этого клинка.
— Не забылъ, но повторяю: не вѣрю предразсудку! И съ этими словами взбѣжалъ на палубу. Я послѣдовалъ за
нимъ. «Дайте мнѣ пистолетъ, спокойно сказалъ мнѣ Адмиралъ Корниловъ, при абордажъ не равенъ случай, все въ во
лѣ Божьей—мнѣ нуженъ одинъ выстрѣлъ.... Въ моемъ званіи въ плѣнъ попасться нельзя!»
Я подалъ ему пистолетъ и пошелъ къ баттареъ распорядиться къ стрѣльбѣ картечью, и на случай абордажа. Мы быстро сближались съ непріятельскимъ пароходомъ: пальба орудій учащалась; ближе, ближе; вотъ прожужжалъ надъ нашими головами первый рой картечи: вижу матросы поднимаютъ раненаго ОФицера, кровь струится ручьемъ изъ его гру
ди—то былъ Желѣзновъ, сраженный первымъ картечнымъ
выстрѣломъ въ грудь, три минуты спустя какъ надѣлъ иа себя шашку, которая, волочась за трупомъ, билась о палубу. Я схватилъ роковой клинокъ. Первое мое побужденіе было
бросить его за бортъ; но мнѣ пришла неодолимая охота сохранить его на память объ убитомъ товарищѣ.... Я спряталъ шашку.
Пароходъ «Первасъ-Бахре» нашъ.—Адмиралъ Корниловъ,
возвращая пистолетъ, приказалъ мнѣ описать имущество, остав
шееся послѣ Желѣзнова, и при этомъ изъявилъ желаніе имѣть на память по немъ его кавказскую шашку.
Я предупредилъ адмирала, что оружіе это извѣстно своимъ несчастіемъ, и каждый, кто носитъ его въ бою, бываетъ убитъ или раненъ, что и подтвердилось иа Желѣзновѣ, и потому я не желалъ бы, чтобъ онъ имѣлъ подобное оружіе.
— Не вѣрю предразсудкамъ! отвѣчалъ мііѣ Корниловъ.
Мнѣ было невыразимо грустно исполнить желаніе любезнаго начальника и досадно на себя, зачѣмъ я не преодолѣлъ непонятнаго желанія сохранить клинокъ, зачѣмъ не выбросилъ его за бортъ, когда судьба его была въ моихъ рукахъ....
Началась осада Севастополя, а за тѣмъ открылось первое бомбардированіе. 5-го Октября, первое дѣло, въ которомъ
участвовалъ Вице-Адмиралъ Корниловъ по взятіи «Первасъ- Бахре.» И онъ явился на бастіонъ съ роковою шашкою Же
лѣзнова. Вамъ уже извѣстно, какъ доблестный начальникъ, подъ ужаснѣйшимъ огнемъ непріятельскихъ баттарей, воодушевляя словами и личнымъ примѣромъ прислугу баттарей, обходилъ Малаховъ Курганъ, и какъ, возвратясь къ своей ло
шади, готовился было сѣсть въ сѣдло, но ядро перебило ему
ногу, и съ тѣмъ вмѣстѣ перешибло надвое клинокъ несчастной шашки.
Я подобралъ обѣ половинки: онѣ хранятся теперь у вдовы адмирала.»
— Случай, ио странный случай! замѣтилъ кто-то.
— Безъ сомнѣнія, случай! Приписать смерть обоихъ не
счастному вліянію на нихъ куска желѣза, конечно, не можетъ допустить разсудокъ.
-— Есть много дивнаго на свѣтѣ, чего и не снилось мудрецамъ! задумчиво произнесъ одинъ изъ бесѣдовавшихъ.— Но что вы скажете о снахъ? — Я, напримѣръ, обязанъ жизнью оиовидѣнію: вижу, будто бомба пробиваетъ блин
дажъ и падаетъ на меня. Я проснулся, вскочилъ съ постели,
машинально отбѣжалъ въ сторону на нѣсколько шаговъ, и, въ самомъ дѣлѣ, въ это мгновеніе бомба ударила въ блиндажъ, разщепила дубовые брусья и навѣрное убила бы, или околечила меня, если бъ я спалъ на прежнемъ мѣстѣ.
— А я разскажу вамъ какъ сонъ обманулъ меня. Я
жилъ на Сѣверной, въ домикѣ сторожа подъ вѣсами. Въ то время Англичане всякую ночь бросали на Сѣверную съ Черныхъ Баттарей каленыя ядра навѣсно, съ разстоянія,
но крайней мѣрѣ, пяти верстъ. Однажды, чудится мііѣ во снѣ, будто я въ какой-то залѣ, слышу визгъ навѣсно летящаго
ядра, и думаю себѣ: здѣсь оно меня непремѣнно убьетъ, дай побѣгу и лягу на свою кровать. Побѣжалъ, легъ, и будто въ
то же мгновеніе ядро сквозь потолокъ ударило мііѣ въ правую ногу, кровь брызнула.... Отъ испуга я проснулся, о ужасъ, въ дѣйствительности слышу приближающійся визгъ навѣснаго ядра. Неужели сонъ сбудется?... Въ это мгнове
ніе ядро ударило за самой стѣнкой, такъ что моя избушка затряслась. Не успѣлъ я опомниться, какъ летитъ, визжитъ
другое: нѣтъ, кончено, теперь ужъ я непремѣнно безъ ноги, и, чтобъ не оторвало обѣихъ, поджалъ лѣвую подъ себя, а правую вытянулъ: на, бей, коли суждено!...... Къ удив
ленію, ядро черезъ, и, вообразите себѣ, такъ тридцать пять выстрѣловъ до самаго утра держали меня наготовь каждую минуту лишиться ноги. Я было мысленно уже отказался отъ нее, а тревога вышла ложная — сонъ обманулъ, и обѣ ноги,
какъ видите, при мнѣ.
Въ это время рѣзкій, продолжительный свистъ возвѣстилъ приближеніе поѣзда къ станціи Тверь. — Здѣсь утрен
ній чай, завтракъ, или что угодно.
На Тверской Станціи ожидали поѣзда племянники Вице- Адмирала Корнилова, изъ отпуска возвращавшіеся къ сво
имъ экипажамъ, долженствовавшимъ вступить въ Москву. В. А. Кокоревъ пригласилъ ихъ присоединиться къ обществу ихъ товарищей.
Поѣздъ снова тронулся въ путь. Скажите пожалуйста, сказалъ одинъ изъ гостей не моряковъ, обращаясь къ сосѣду
своему, всѣ ли вы имѣли блиндажи?
— На баттареяхъ почти для всей артиллерійской прислуги; но для гарнизона, по его многочисленности, не до
ставало укрытія, за неимѣніемъ на то удобнаго матеріала. Впрочемъ, на оборонительной линіи для защиты людей поль
зовались всѣми представлявшимися къ тому способами. Напримѣръ, на Святославской Баттареъ,—но прежде объяспю
вамъ гдѣ она, и какая цѣль была ея устройства.-—Непріятель, по занятіи редутовъ Селенгинскаго и Волынскаго, началъ
устраивать блиндированную баттарею на углу праваго берега Киленъ-Балки, съ намѣреніемъ обстрѣливать изъ нея бухту и жечь наши корабли. Весьма важно было не допустить его къ исполненію этого замысла, и потому въ продолженіе четырехъ сутокъ мы возвели, насупротивъ, подъ самымъ первымъ ба
стіономъ, въ 350-ти саженяхъ отъ строящейся непріятельской,
свою баттарею, о шести орудіяхъ; открыли изъ нихъ огонь 11-го Іюня, и дѣйствовали такъ удачно, что Французы, при
всѣхъ своихъ усиліяхъ, могли вооружить свою баттарею и стрѣлять изъ нея не ранѣе какъ въ день штурма, 26-го Августа. Наша баттарея названа Святославскою потому,