У домика нашего отряднаго начальника, Генералъ-Лейтенанта Веселитскаго, на вершинъ Мекензіевой Горы, ожидаемъ съ почетнымъ карауломъ, приготовленнымъ отъ Селенгинскаго Полка, прибытія знаменитыхъ посѣтителей.
Послышался гулъ отдаленной канонады: артиллерія союзниковъ привѣтствуетъ нашего главнокомандующаго. Въ отвѣтъ на эту почесть загремѣли наши баттареи, салютуя союзнымъ военачальникамъ, когда они стали приближаться къ нашей позиціи. Подъемъ на высоты, нами занимаемыя, труденъ, даже при обыкновенной прогулкѣ, даже при салютаціонныхъ вы
стрѣлахъ «Хорошо, говорили многіе изъ союзниковъ, что намъ не пришлось взбираться на эти горы при другихъ обстоятельствахъ, при другаго рода канонадѣ!»
Но вотъ поѣздъ приближается. Загремѣла музыка; началась обычная церемонія. Вожди понеслись по Фронту. Впереди,
рядомъ съ нашимъ главнокомандующимъ, скакалъ Маршалъ Пелиссіе на арабскомъ жеребцѣ. Бодрый, безмятежный, неболь
шаго роста, плотный, съ быстрымъ взлядомъ, съ небольшими сѣдыми усами и такою же эопаніелкою, посѣдѣлый, глад
ко обстриженный, маршалъ граціозно приподнялъ свою шляпу, обложенную бѣлымъ плюмажемъ, и такимъ образомъ привѣтствовалъ караулъ. Близъ него ѣхали Англійскій Главнокомандующій, Лордъ Кодрпнгтонъ, высокій, съ маленькими сѣды
ми бакенбардами, безъ усовъ, и Сардинскій Главнокомандующій Ла-Мармора, въ полномъ цвѣтѣ лѣтъ, въ живописномъ костюмѣ, высокій, стройный, величавой наружности. * За ними генералы, адъютанты и ординарцы, конвой и свита четырехъ главнокоман
дующихъ. Можно вообразить себѣ была ли многолюдна эта группа, была ли она живописна и разнообразна! Ее можно нарисовать, но описать ее возможно только сравненіемъ съ прихотливыми узорами, которые въ калейдоскопъ безпрестанно создаются-и безпрестанно измѣняются.
Едва генералы вошли въ домикъ Генералъ-Лейтенанта Веселитскаго, какъ ударили сборъ, его подхватили иа всѣхъ пунктахъ позиціи, и, сверкая свѣтлымъ оружіемъ, потекли ба
таліоны къ назначенному мѣсту со всѣхъ сторонъ. Линіи баталіонныхъ колоннъ вытянулись съ быстротою, изумившею иностранцевъ. Тысячи зрителей окружали нашъ Фронтъ; гла
внокомандующіе приближались, и, привѣтствуемые военными почестями, громомъ музыки и кликами войска, помчались по рядамъ, а, обскакавъ ихъ, выѣхали предъ средину войскъ, чтобы смотрѣть церемоніальный маршъ.
Вслѣдъ за симъ наши баталіоны быстро перемѣнили дирекцію, исполнили этотъ маневръ, и перестроились въ дивизіоны на такомъ незначительномъ пространствѣ, что наши гости сомнѣвались въ возможности исполненія маневра безъ замѣшательства. Однако же мы знали что дѣлали. Все шло строй
но, спокойно и въ совершенной тишинѣ. Раздалась команда, баталіоны двинулись вольнымъ шагомъ, и пошли мимо главно
командующихъ ловко, гордо, молодецки. Маршалъ Пелиссіе снималъ шляпу всякій разъ, когда приближался новый полкъ, всякій разъ, когда проходили знамена.
* Генералъ Ла-Мармора, въ кампаніи 1849 года, противъ Австрійцевъ, служилъ капитаномъ въ Сардинской Арміи; за нѣсколько дней предъ симъ онъ произведенъ былъ въ полные генералы.
Всѣ любовались воинственнымъ взглядомъ своихъ недавнихъ противниковъ, большимъ, ровнымъ ихъ шагомъ, СМѢ ЛОЮ поступью, праздничнымъ видомъ Фронта. Маршалу Пе
лиссіе нравилось, что люди на маршѣ машутъ правой рукой. Въ Арміи Французской это правило введено только у зуавовъ. Да и было чѣмъ любоваться: щегольски одѣтые въ новыхъ полукафтанахъ, солдаты, что называется, подтянулись: всякій хотѣлъ молодцемъ показаться предъ иностранцами, и дѣй
ствительно были молодцами эти люди, закаленные огнемъ севастопольскимъ, украшенные крестами, добытыми кровью,
блестящими новизною медалями, — памятью благоволенія къ нимъ двухъ Императоровъ, а многіе едва зажившими ра
нами. Надо знать, что въ строю, изъ десяти тысячъ, бывшихъ
на смотру, около трехъ тысячъ человѣкъ было раненыхъ, и никоторые неоднократно.
Не въ обычаѣ Французовъ громко хвалить солдата во Фронтѣ. Баталіоны прохюдили молча; не раздавалось радост
наго «ради стараться!» но на лицахъ проходившихъ можно было прочесть чувство, подсказывавшее имъ, что они заслуживаютъ хвалу.
Артиллерія удивила всѣхъ дивнымъ состояніемъ своихъ лошадей. Гдѣ сберегли вы ихъ? спрашивали иноземцы. Здѣсь, на Мекензи, былъ нашъ отвѣтъ.
Когда пошли казаки, то союзники не хотѣли вѣрить,
чтобъ нарядные молодцы были тѣ самые казаки, которые неизмѣнно торчали на пикетахъ зимою съ какимъ нибудь
мѣшкомъ на головѣ, въ замаранной изорванной нншелпшкѣ, а иногда въ тулупъ шерстью внизъ, да въ другомъ еще шерстью вверхъ, ради тепла.
Кончился церемоніяльный маршъ. Слѣдуя приказанію, полки быстро пошли къ своимъ баракамъ, и площадь огласилась русскою пѣснію; раздались звуки тарелокъ, бубенъ, барабановъ; съ одной стороны доносился чудный теноръ запѣвала, съ другой лились заунывные звуки ярославскаго рожка, нѣжные, томные.
(Окончаніе впредь.)
На рисункѣ № 19-го Русскаго Художественнаго Листка изображено: «Адмиралъ П. С. Нахимовъ (въ своей квартирѣ, въ Сева
стополѣ) въ гробу, покрытомъ прострѣленнымъ ядрами Флагомъ съ корабля «Императрица Марія», на которомъ покойный адмиралъ имѣлъ свой Флагъ въ сраженіи при Синопѣ.» Рисовалъ съ натуры Н. Бергъ, въ Севастополѣ, 1-го Іюля 1833 года, въ седьмомъ часу вечера.