до трехъ часовъ. Порой, ложная тревога, барабанный бой, движеніе солдатъ, заставляли всѣхъ подбѣгать къ окнамъ. Наконецъ. пушечный выстрѣлъ изъ Кремля, съ баттареи насу
противъ Чудова Монастыря, возвѣстилъ, что Императоръ выѣхалъ изъ Петровскаго. И едва раздался первый выстрѣлъ, удйрлдп разомъ колокола всѣхъ московскихъ церквей. Духовенство, въ полномъ облаченіи, выступило взъ церквей, въ пред
шествіи святыхъ пконъ; полки выстроились съ геометрическою точностью; народъ столпился около стѣнъ, и занялъ пустыя пространства между каждымъ баталіономъ. Чрезъ четверть часа, въ концѣ Тверской, гдѣ я смотрѣлъ па церемонію, по
казался полиціймейстеръ съ двѣнадцатью жандармами, какъ
предвѣстникъ Императорскаго поѣзда, неслыханное великолѣпіе котораго скоро стало развиваться постепенно.
«Вслѣдъ за взводомъ жандармовъ, ѣхалъ Собственный Кон
вой Императора, Лезгины, которыхъ оружіе и средневѣковые шлемы напомнили воиновъ первыхъ Крестовыхъ Походовъ.
За нимп слѣдовали Черкесы, принадлежащіе также къ Импера
торскомъ тѣлохранителямъ, въ своемъ національномъ одѣяніи яркихъ цвѣтовъ; онн, какъ п Лезгины, вооружены впнтовкою и имѣютъ на перевязп лукъ и стрѣлы, оружіе кочевыхъ на
родовъ. Далѣе шелъ прекраснѣйшій эскадронъ черноморскихъ казаковъ, иа вороныхъ малорослыхъ, но бодрыхъ коняхъ; красные мундиры п мѣховыя шапки сообщали Фантастическій оттѣнокъ пхъ лицамъ, загорѣлымъ подъ степнымъ солнцемъ. У лейбъ-казаковъ, слѣдовавшихъ за Черноморцами, развѣвалпсь алые долмакы, какъ у гусаръ. Только за этимъ конвоемъ открывалось дѣйствительное шествіе.
«Сначала шли депутаты дворянства всей (имперіи, въ мундирахъ, предшествуемые предводителемъ московскаго дворянства; въ пхъ рядахъ было много знатныхъ именъ. Потомъ слѣдовали депутаты азіатскихъ народовъ, подвластныхъ Россіи,
прибывшіе ьъ Москву пзъ отдаленныхъ краевъ, отъ береговъ
Урала до Сахалина, чтобы прнпестн присягу на вѣрность своему Повелителю. Между пмп отличались татарскіе посланцы по странной одеждѣ п убранству коней. У всѣхъ этпхъ времен
ныхъ дипломатовъ превосходныя лошади, болѣе привыкшія впрочемъ носиться бѣшено по равнинѣ, нежели ступать тихо въ торжественной процессіи. Потому почти всѣ горячились, негодовали на медленный и правильный шагъ, п вставали на дыбы съ такимъ упрямствомъ, что опытные всаднпкп не всегда мог.ш усмирить ихъ. Единственное, по пстннѣ, зрѣлище пред
ставляли всѣ сіи горделивые воины, вольные, смѣлые въ своихъ
движеніяхъ, въ блестящемъ восточномъ одѣяніи, и ихъ полуукрощенвые копп, съ дымившимися ноздрямп, съ пѣною у рта—разительный символъ торжества силы благоустроенной надъ сплою безпорядочною.
іЗа представителями Азіи шли придворные служители. Мнѣ сказывали, что лпврея каждаго каммеръ-лакея плп скорохода, обшптая золотыми галунами съ ногъ до головы, стоила отъ
трехъ до четырехъ сотъ рублей серебромъ. Ихъ было восемьдесятъ, не считая егерей и конюшенныхъ, служителей, блиставшихъ, кажется, еще ярче. То, что было дальше, превосходитъ вся
кое воображеніе: двадцать пять пли двадцать восемь парадныхъ каретъ, неоцѣненныя образцовыя произведенія, покрытыя золотомъ п бархатомъ (многія пзъ нихъ суть историческіе па
мятники), всѣ запряженныя цугомъ, были заняты, по старшинству, придворными чипами и членами Государственнаго Совѣта. Мно
гія кареты восходятъ до царствованій Императрицы Ека
терины II п Императора Павла I, прп короновапіп которыхъ онѣ также красовались. Этп кареты, большею частію, въ прекрасномъ стилѣ Лудовнка XV, украшенныя со свойствен
нымъ этому роду изящнымъ богатствомъ. На Филенгахъ прелестная живопись, если не Буше, то по крайней мѣрѣ учени
ковъ этого граціознаго художника; другія кареты во вкусѣ семнадцатаго вѣка, строже, массивнѣе, но еще роскошнѣе. Ло
шади, красивыя на подборъ, также были покрыты золотомъ; конюшенный служитель, въ парадной Формѣ, велъ каждую лошадь подъ уздцы. Между всѣми этпми экапажамп ѣхали вер
хомъ каммеръ-юнкеры, каммергеры, церемоніймейстеры, со знаками своей должности; мундиры пхъ были, въ буквальномъ смыслѣ, залиты золотомъ. Длинная вереница каретъ, лошадей и конюшенныхъ служителей, когда смотрѣли на нее сверху
и нѣсколько поодаль въ перспективѣ Тверской, придавала улицѣ впдъ золотой рѣки.
«Оберъ-ГоФмаршалъ ГраФЪ Шуваловъ, въ открытомъ эки
пажѣ, замыкалъ эту часть шествія. Кавалергарды Ея Величества, полкъ, по преимуществу, отборный, въ которомъ считаютъ за честь служить сыновья первыхъ русскихъ Фамилій, служили предвѣстниками скораго появленія Императора. Солнечные лучи преломлялись на пхъ серебряныхъ латахъ п на каскахъ съ двуглавымъ орлдмъ, распростертыя крылья котораго какъ будто готовы была взлетѣть. Видъ этой велико
лѣпной кавалеріи исторгнулъ у всѣхъ крикъ удивленія. Всѣ лошади были одной масти, п всѣ были породистыя. Конногвар
дейцы, слѣдовавшіе за кавалергардами, столь же красивы и на такихъ же превосходныхъ коняхъ. Ихъ бѣлые мундиры п во-, роныя лошади напоминали тѣхъ ночныхъ всадниковъ, кото
рые, по стариннымъ нѣмецкимъ легендамъ, блуждаютъ ночью по лѣсамъ.»
На рисункѣ № 27-го Русскаго Художественнаго Листка изображенъ: «Торжественный въѣздъ Ихъ Императорскихъ Величествъ въ Москву, 17-го Августа 1856 года. Листъ первый. На этомъ листѣ изо
бражены лица, по Высочайше утвержденному церемоніалу, съ № 1-го по № 18-й включительно.» Рисовано съ натуры В. Тиммомъ, въ Москвѣ.
Подписка на 1856 годъ на Русскій Художественный Листокъ принимается па тѣхъ же усло
віяхъ и въ тѣхъ же мѣстахъ, какъ и въ 1855 году. Подписавшимся на 1856 годъ выдаются всѣ нумера, начиная съ перваго.
Печатать позволяется. Санктпетербургъ, 18-го Сентября 1856 года, Ценсоръ Н. Ахматовъ.
Въ типографіи Н. Греча.
противъ Чудова Монастыря, возвѣстилъ, что Императоръ выѣхалъ изъ Петровскаго. И едва раздался первый выстрѣлъ, удйрлдп разомъ колокола всѣхъ московскихъ церквей. Духовенство, въ полномъ облаченіи, выступило взъ церквей, въ пред
шествіи святыхъ пконъ; полки выстроились съ геометрическою точностью; народъ столпился около стѣнъ, и занялъ пустыя пространства между каждымъ баталіономъ. Чрезъ четверть часа, въ концѣ Тверской, гдѣ я смотрѣлъ па церемонію, по
казался полиціймейстеръ съ двѣнадцатью жандармами, какъ
предвѣстникъ Императорскаго поѣзда, неслыханное великолѣпіе котораго скоро стало развиваться постепенно.
«Вслѣдъ за взводомъ жандармовъ, ѣхалъ Собственный Кон
вой Императора, Лезгины, которыхъ оружіе и средневѣковые шлемы напомнили воиновъ первыхъ Крестовыхъ Походовъ.
За нимп слѣдовали Черкесы, принадлежащіе также къ Импера
торскомъ тѣлохранителямъ, въ своемъ національномъ одѣяніи яркихъ цвѣтовъ; онн, какъ п Лезгины, вооружены впнтовкою и имѣютъ на перевязп лукъ и стрѣлы, оружіе кочевыхъ на
родовъ. Далѣе шелъ прекраснѣйшій эскадронъ черноморскихъ казаковъ, иа вороныхъ малорослыхъ, но бодрыхъ коняхъ; красные мундиры п мѣховыя шапки сообщали Фантастическій оттѣнокъ пхъ лицамъ, загорѣлымъ подъ степнымъ солнцемъ. У лейбъ-казаковъ, слѣдовавшихъ за Черноморцами, развѣвалпсь алые долмакы, какъ у гусаръ. Только за этимъ конвоемъ открывалось дѣйствительное шествіе.
«Сначала шли депутаты дворянства всей (имперіи, въ мундирахъ, предшествуемые предводителемъ московскаго дворянства; въ пхъ рядахъ было много знатныхъ именъ. Потомъ слѣдовали депутаты азіатскихъ народовъ, подвластныхъ Россіи,
прибывшіе ьъ Москву пзъ отдаленныхъ краевъ, отъ береговъ
Урала до Сахалина, чтобы прнпестн присягу на вѣрность своему Повелителю. Между пмп отличались татарскіе посланцы по странной одеждѣ п убранству коней. У всѣхъ этпхъ времен
ныхъ дипломатовъ превосходныя лошади, болѣе привыкшія впрочемъ носиться бѣшено по равнинѣ, нежели ступать тихо въ торжественной процессіи. Потому почти всѣ горячились, негодовали на медленный и правильный шагъ, п вставали на дыбы съ такимъ упрямствомъ, что опытные всаднпкп не всегда мог.ш усмирить ихъ. Единственное, по пстннѣ, зрѣлище пред
ставляли всѣ сіи горделивые воины, вольные, смѣлые въ своихъ
движеніяхъ, въ блестящемъ восточномъ одѣяніи, и ихъ полуукрощенвые копп, съ дымившимися ноздрямп, съ пѣною у рта—разительный символъ торжества силы благоустроенной надъ сплою безпорядочною.
іЗа представителями Азіи шли придворные служители. Мнѣ сказывали, что лпврея каждаго каммеръ-лакея плп скорохода, обшптая золотыми галунами съ ногъ до головы, стоила отъ
трехъ до четырехъ сотъ рублей серебромъ. Ихъ было восемьдесятъ, не считая егерей и конюшенныхъ, служителей, блиставшихъ, кажется, еще ярче. То, что было дальше, превосходитъ вся
кое воображеніе: двадцать пять пли двадцать восемь парадныхъ каретъ, неоцѣненныя образцовыя произведенія, покрытыя золотомъ п бархатомъ (многія пзъ нихъ суть историческіе па
мятники), всѣ запряженныя цугомъ, были заняты, по старшинству, придворными чипами и членами Государственнаго Совѣта. Мно
гія кареты восходятъ до царствованій Императрицы Ека
терины II п Императора Павла I, прп короновапіп которыхъ онѣ также красовались. Этп кареты, большею частію, въ прекрасномъ стилѣ Лудовнка XV, украшенныя со свойствен
нымъ этому роду изящнымъ богатствомъ. На Филенгахъ прелестная живопись, если не Буше, то по крайней мѣрѣ учени
ковъ этого граціознаго художника; другія кареты во вкусѣ семнадцатаго вѣка, строже, массивнѣе, но еще роскошнѣе. Ло
шади, красивыя на подборъ, также были покрыты золотомъ; конюшенный служитель, въ парадной Формѣ, велъ каждую лошадь подъ уздцы. Между всѣми этпми экапажамп ѣхали вер
хомъ каммеръ-юнкеры, каммергеры, церемоніймейстеры, со знаками своей должности; мундиры пхъ были, въ буквальномъ смыслѣ, залиты золотомъ. Длинная вереница каретъ, лошадей и конюшенныхъ служителей, когда смотрѣли на нее сверху
и нѣсколько поодаль въ перспективѣ Тверской, придавала улицѣ впдъ золотой рѣки.
«Оберъ-ГоФмаршалъ ГраФЪ Шуваловъ, въ открытомъ эки
пажѣ, замыкалъ эту часть шествія. Кавалергарды Ея Величества, полкъ, по преимуществу, отборный, въ которомъ считаютъ за честь служить сыновья первыхъ русскихъ Фамилій, служили предвѣстниками скораго появленія Императора. Солнечные лучи преломлялись на пхъ серебряныхъ латахъ п на каскахъ съ двуглавымъ орлдмъ, распростертыя крылья котораго какъ будто готовы была взлетѣть. Видъ этой велико
лѣпной кавалеріи исторгнулъ у всѣхъ крикъ удивленія. Всѣ лошади были одной масти, п всѣ были породистыя. Конногвар
дейцы, слѣдовавшіе за кавалергардами, столь же красивы и на такихъ же превосходныхъ коняхъ. Ихъ бѣлые мундиры п во-, роныя лошади напоминали тѣхъ ночныхъ всадниковъ, кото
рые, по стариннымъ нѣмецкимъ легендамъ, блуждаютъ ночью по лѣсамъ.»
На рисункѣ № 27-го Русскаго Художественнаго Листка изображенъ: «Торжественный въѣздъ Ихъ Императорскихъ Величествъ въ Москву, 17-го Августа 1856 года. Листъ первый. На этомъ листѣ изо
бражены лица, по Высочайше утвержденному церемоніалу, съ № 1-го по № 18-й включительно.» Рисовано съ натуры В. Тиммомъ, въ Москвѣ.
Подписка на 1856 годъ на Русскій Художественный Листокъ принимается па тѣхъ же усло
віяхъ и въ тѣхъ же мѣстахъ, какъ и въ 1855 году. Подписавшимся на 1856 годъ выдаются всѣ нумера, начиная съ перваго.
Печатать позволяется. Санктпетербургъ, 18-го Сентября 1856 года, Ценсоръ Н. Ахматовъ.
Въ типографіи Н. Греча.