ЗАБУДЕМ О СЕЗОНАХ!

Моск. Малый театр. „1917 год“. Макет худож

ника Н. А. Меньшутина.

На Рождественке толпа странных людей: бритые физиономии мужчин, нестерпимо пестрые тряпки дам. Толпа по экспансивности — совсем не московская и вообще не русская. Итальянцы ка
кие-то, — так громко кричат и так невоздержанно жестикулируют. Стоят сплошной толпой на тротуарах и на мостовой. Ни пройти, ни проехать.
А что в самом здании, около которого вся эта толчея, и представить невозможно! Один из кругов дантова ада. И один из очень мерзких кругов.
Не трудно догадаться, что речь идет о нашем Московском «посредническом бюро Наркомтруда», о нашей «бирже», нашем «Моспосредрабисе». Сейчас происходит осенний набор — идет формирование зимнего сезона. Впрочем, что осень, что ве
сна — в смысле дикой этой толчеи - все единственно: одна и та же картина. Картина, которая наводит на целый ряд чрезвычайно тягостных размышле
ний. Мы не будем касаться всех обстоятельств и причин, сложивших неизбежность этого «дантова ада». Но об одном, как думается, весьма важном моменте, до известной степени, даже предопреде
ляющем самое существо этого явления, именуемого «формированием театральных дел», мне очень хочется поговорить.
Что подразумевается под «формированием театрального дела»? Набор — приглашение на службу на определенный срок и на определенных договором условиях, определенного для данного предприятия количества лиц. И вот это «количе
ство лиц», в среднем от двадцати пяти до сорока человек, составляет труппу. Труппа отправляется в данный город на сезон. Функции «посредниче
ского бюро» на этой отправке — после проведения всех формальностей и регистрации контрактов—

Заслуженный артист Республики В. А. Кригер. Шарж Э. Мордмилловича.

кончаются. Засим наступает то, во имя чего, какбудто бы и происходит вся эта немыслимая тол

чея и все эти отвратные мучительства дантова ада на Рождественке. Начинается театральное дело.
Театральное дело — дело, по органическим признакам, есть дело художественное. Дело искусства, когда определенное количество людей, приглашен
ных на определенных условиях и на определенные сроки, начинает «творить искусство». Но вот тут для меня и начинается самое непонятное. Как же можно серьезно говорить об «искусстве», — о том, что эти люди заняты созданием театра, когда их функции ограничены чрезвычайно коротким сроком? Случайное сообщество людей, совершенно искусственно соединенное вместе, поставлено в не

обходимость создать в городе театр. Это

го я никогда не понимал. Я знаю, что театр можно создать через три-пять лет очень трудной работы, когда на этой работе незнакомые меж со
бою люди становятся, в процессе созидания искусства, друг другу близки. Они меж собою
сцепляются. Они становятся коллективом. Коллектив этой есть театр. Но как же может стать коллективом случайное сообще
ство людей, пребывающее в совместном общении друг с другом в течение пяти-шести месяцев сезона? Известная техническая опытность до не
которой степени сглаживает остроту положения и вчерашние незнакомцы на практике своего ре
месла начинают находить общий язык. Разумеется,
это менее всего язык чувств. Это не более чем проявление тех внешних приемов, которыми они располагают в не слишком богатом арсенале своих ремесленных навыков. Но настоящего творческого коллектива, иными словами, настоящего театра, от этого случайного пребывания в сезонном деле никак не получается.
Мне кажется, что одной из застарелых хронических болезней театральной провинции является вот эта самая традиция сезонности. Труппы в девяносто девяти случаев из ста формируются самое большее на полгода. Я утверждаю, что за шесть месяцев, при всей талантливости отдельных участников, этого мнимого «творческого колле