ДИСКУССИИ
Некоторые кино-фабрики хотели бы походить на ту извозчичью лошадь, которая, заболев «манией величия», вообразила себя автомобилем.
Они хотят во всем походить на всамделишный театр: в театрах имеются постоянные труппы,—давай и мы наберем себе постоянные труппы!
Но «кобылке—брод, курице—потоп».
В театре постоянные коллектив—залог сработанности, «ансамбля», художественной цельности. В кино они могут быть только залогом однообразия и, следовательно, скуки.
В театре актер может перевоплощаться, творить образы. В зависимости от степени культуры и да
рования актера, диапазон этих перевоплощений может быть чуть ли не безграничным.
В кино не только перевоплощаться, но даже гриммироваться нельзя без риска выдать себя с головой и с приклеенной бородой. В кино актер мо
жет только выявлять самого себя,—вернее, свет и объектив могут выявлять актера.
Чем многогранней личность актера, тем богаче возможности различных его выявлений. Но выйти из этой личности нельзя. На экране можно пере
прыгнуть через нью-йоркский небоскреб, но «выше головы не прыгнешь».
Вот почему на экране так закрепляются маски и даже не маски, а индивидуумы. Покупая билет на картину со своим любимцем, кино-зритель ждет увидеть, в какие положения попадет, через какие испытания пройдет на этот раз Мэри, Дуг
лас или Бестер Китон. Но он заранее знает, что он увидит именно Мэри, Дуга или Вестера, как бы они ни назывались по сценарию.
Какая бы артистка в театре, калибра Мэри Пикфорд, согласилась бы из вечера в вечер изо
бражать все ту же «золушку» с риском сорваться и разочаровать публику на первой же Розите или Доротти Вернон? А в кино—это неизбежное условие творчества и залог популярности.
Поучительно, что очень часто в кино, особенно в комических картинах, сохраняется не только тип, но даже собственное имя, порой настоящее имя
Анри Барбюсс (X) на „Любови Яровой в Малом
театре (за кулисами).
Слева направо: С. Кузнецов, Костромской, Ольховский, Владимиров, Федоров, Пашенная.
Иннокентий Жуков. „Из ЗАГС‘а“.
Скульптура к 10-летию Октября.
самого актера или его артистический псевдоним: Глупышкин, Монти, Фатти и т. д.
Даже у нас, при всей немногочисленности наших постановок, мы уже встречаем, например, имя Фогеля и на афише среди участвующих артистов, и в либретто среди действующих лиц «Мисс Мэнд
и «Любви втроем». Это—лишнее доказательство, что Фогель—кинематографичен, в истинном смысле слова—«фотогеничен».
Но Америка с ее потоком кино-продукции может по волить себе роскошь давать из года в год, а то и по два раза в году одного и того же Менжу, Дугласа Фербэнкса, Лилиан Гиш и тому подобные излюбленные зрителем «типы».
У нас же при нескольких десятках, в лучшем случае, картин в сезон такое постоянство не могло бы не стать надоедливым.
Ухудшив дело в художественном отношении, этот порядок и в профессиональном отношении не привел бы ни к чему хорошему.
Сейчас нам трудно бороться, чтобы «знакомая двоюродная сестра» режиссера или администратора не квалифицировалась бы кино-звездой. Попав в постоянную труппу, она укрепится на экране, как восковая красавица в витрине парикмахерской. А десятки возможных талантов лишатся и той
скромной возможности проявить себя, какая еще имеется у них при настоящих условиях «набора».
Как бы ни была загрязнена вода, если она течет и высыхает,—полбеды. Если она застаивается и собирается—последствия известны.
Когда в наших руках будут ежегодно тысячи миллионов метров негативной пленки, когда изобилие картин сделает допустимым и даже неизбежным повторение типов на экране, когда, на
конец выявятся и сформируются более определенрые кадры кино-артистов, тогда можно будет поговорить о постоянных труппах при фабриках.
Теперь же всякая такая труппа грозит превратиться в труп, поваленный и смердящий, отра
вляющий и без того нездоровый воздух нашей кино-актерской профессии.
Ф. ШИПУЛИНСКИЙ.