ка приняла только с измененным концом—Нора не уходит от мужа и детей, а остается. Такой «дерзости», такого «разрешения» так называемого «женского вопроса» немецкий бюргер не мог до
пустить. Устои остаются устоями. Помесь Ибсена с «Gartenlaube»—популярным немецким журналом для «семейного чтения» и была особенно харак
терна для Зудермана. Определяла его, его стиль.
Зудерман знает быт, из которого черпает полными пригоршнями. Знает как заставить дро
жать самую чувствительную струну, как потрясти. Он не стесняется той сентиментальной слезы мещанской драмы, которая заимствована, пожалуй, чуть-ли не у Коцебу. Ибо в психике его зрителя
каким-то кусочком еще жив даже Коцебу. Зудерман строит театральные эффекты по проверенным трескучим рецептам французских драм Сарду, ибо они нравятся и ему и его зрителю. И в этой смеси, в этом сплаве, быть может его основная, его самая главная заслуга. Быть может только благодаря такому компромиссу, благодаря такому «житейскому» подходу ему удалось сказать многое, что, повторяю, по тем вре
менам было и смело и ново. Быть может помесь Ибсена и Коцебу и была та удочка, на кото
рую незаметно попадал немецкий филистер и на крючке которой, пусть в минимальной дозе, был все-же «червячок» нового.
Драматург мелкого буржуа Зудерман и все социальные вопросы строил последовательно в плане протеста мелкого буржуа против дворянско-юнкер
ского чванства и в защиту космического лозунга «социальной справедливости». Но за границу, за черту психологии собственника с его мироощущением Зудерман, конечно, никогда не выходил.
Сентиментальная маниловщина классового нивеллирования и этическое разрешение социальных противоречий была весьма по душе его зрителю.
В. Ф. Комиссаржевская в роли Рози („Бой
бабочек Зудермана).
Все течет. Все проходит. Протекла, прошла и слава Германа Зудермана. Ему исполни
лось 70 лет. Немецкая печать со всей корректностью уделила этой юбилейной дате ряд статей.
Ведь как ни как, а под знаком Зудермана (и Гауптмана) немецкий театр жил добрых 20—25 лет. У нас минувшим летом необычайно фальшиво прозвучала в «Эрмитаже» его «Родина».
Но немецкий театр, особенно театр немецкого мещанства, немецкого бюргерства и сейчас как угодно примет эту самую «Родину» и охотно всплакнет над судьбой бедной Магды.
Начинали и Зудерман и Гауптман почти одновременно. С промежутком в 5 недель в 1889 году. У Гауптмана шел его первенец— „Перед восходом солнца», у Зудермана—его
«Честь». Даже в одном и том же Лессинг-театре в Берлине.
Зудерман сразу был принят. Из года в год давал он дальше театру по пьесе—доходной для
кассы и приятной сердцу зрителя. Зудерман необыкновенно хорошо знал своего зрителя, немец
кого бюргера, воспитанного на драмах Л и н д а у и Александра Дюма, ибо сам в основе всех основ был тем же «бюргером». Знал как с ним говорить, как уязвить в самое больное место, как. заставить его поверить тому, что происходит на сцене, как унести кой-какие по тому времени достаточно радикальные мыслишки даже домой.
Пред Зудерманом - драматургом маячит с одной стороны Ибсен, — тогда в апофеозе своей главы,—властитель дум, переоценщик мораль
ных ценностей. С другой стороны, он твердо помнит, что и ибсеновскую Нору немецкая публи
Герман Зудерман. Последний снимок.
пустить. Устои остаются устоями. Помесь Ибсена с «Gartenlaube»—популярным немецким журналом для «семейного чтения» и была особенно харак
терна для Зудермана. Определяла его, его стиль.
Зудерман знает быт, из которого черпает полными пригоршнями. Знает как заставить дро
жать самую чувствительную струну, как потрясти. Он не стесняется той сентиментальной слезы мещанской драмы, которая заимствована, пожалуй, чуть-ли не у Коцебу. Ибо в психике его зрителя
каким-то кусочком еще жив даже Коцебу. Зудерман строит театральные эффекты по проверенным трескучим рецептам французских драм Сарду, ибо они нравятся и ему и его зрителю. И в этой смеси, в этом сплаве, быть может его основная, его самая главная заслуга. Быть может только благодаря такому компромиссу, благодаря такому «житейскому» подходу ему удалось сказать многое, что, повторяю, по тем вре
менам было и смело и ново. Быть может помесь Ибсена и Коцебу и была та удочка, на кото
рую незаметно попадал немецкий филистер и на крючке которой, пусть в минимальной дозе, был все-же «червячок» нового.
Драматург мелкого буржуа Зудерман и все социальные вопросы строил последовательно в плане протеста мелкого буржуа против дворянско-юнкер
ского чванства и в защиту космического лозунга «социальной справедливости». Но за границу, за черту психологии собственника с его мироощущением Зудерман, конечно, никогда не выходил.
Сентиментальная маниловщина классового нивеллирования и этическое разрешение социальных противоречий была весьма по душе его зрителю.
В. Ф. Комиссаржевская в роли Рози („Бой
бабочек Зудермана).
ГЕРМАН ЗУДЕРМАН.
Все течет. Все проходит. Протекла, прошла и слава Германа Зудермана. Ему исполни
лось 70 лет. Немецкая печать со всей корректностью уделила этой юбилейной дате ряд статей.
Ведь как ни как, а под знаком Зудермана (и Гауптмана) немецкий театр жил добрых 20—25 лет. У нас минувшим летом необычайно фальшиво прозвучала в «Эрмитаже» его «Родина».
Но немецкий театр, особенно театр немецкого мещанства, немецкого бюргерства и сейчас как угодно примет эту самую «Родину» и охотно всплакнет над судьбой бедной Магды.
Начинали и Зудерман и Гауптман почти одновременно. С промежутком в 5 недель в 1889 году. У Гауптмана шел его первенец— „Перед восходом солнца», у Зудермана—его
«Честь». Даже в одном и том же Лессинг-театре в Берлине.
Зудерман сразу был принят. Из года в год давал он дальше театру по пьесе—доходной для
кассы и приятной сердцу зрителя. Зудерман необыкновенно хорошо знал своего зрителя, немец
кого бюргера, воспитанного на драмах Л и н д а у и Александра Дюма, ибо сам в основе всех основ был тем же «бюргером». Знал как с ним говорить, как уязвить в самое больное место, как. заставить его поверить тому, что происходит на сцене, как унести кой-какие по тому времени достаточно радикальные мыслишки даже домой.
Пред Зудерманом - драматургом маячит с одной стороны Ибсен, — тогда в апофеозе своей главы,—властитель дум, переоценщик мораль
ных ценностей. С другой стороны, он твердо помнит, что и ибсеновскую Нору немецкая публи
Герман Зудерман. Последний снимок.