Впереди показался берегъ — низкій, съ торфяными краями. Іона сильнѣе взмахнулъ веслами, лодка уда
рилась о землю и закачалась, по водѣ
разошлись волны, тревожа осокорь и камышъ.
Инспекторъ, сложивъ убитую рыбу въ мѣшокъ, передалъ его Іонѣ, тотъ взвалилъ его на плечо и скрылся въ темнотѣ. Колыванскій пошелъ слѣ
домъ за мальчишкой, держа острогу, какъ копье. Багровый огонь скудно освѣщалъ зыбкую тропинку, неуютное болото, мхи. Неожиданно нале
тѣвшій вѣтеръ погасилъ догорающіе сучья, путники остались въ темнотѣ.
— Іона! — крикнулъ инспекторъ:— огонь погасъ.
— Иди за мной! - послышалось изъ темноты. Инспекторъ пошелъ впередъ, ощупывая тропинку древкомъ остроги.
Скоро они добрались до деревни, затерянной въ болотахъ и въ темнотѣ. Стреноженные кони, испугавшись, съ громкимъ топотомъ поскакали мимо избъ.
— Кого тамъ черти носятъ? - откуда-то послышался сердитый голосъ. — Мы...
— Іона праведный! — смягчился голосъ: — шатаешься!
Стукнуло закрываемое окно. Іона проводилъ инспектора до школы и, пожелавъ ему доброй ночи, отправился къ своей избѣ.
Когда инспекторъ, войдя въ школьное помѣщеніе, зажегъ свѣчу, ему опять стало грустно и неуютно. Онъ представилъ себѣ эти безконечныя болота, покрытыя ночью и туманами, деревню-островъ среди нихъ, и старика Іону, разсуждающаго о пустынной душѣ. «Куда идешь ты, дрему
чая родина? Какъ найдешь твои пути? — съ тоской подумалъ Колыванскій, гася свѣчу и ложась на при
готовленную ему кровать. За печкой верещалъ сверчокъ свою однообразную пѣсенку.
— Іона! — вторично окрикнулъ инспекторъ.
Старикъ, встрепенувшись, поклонился.
— Поѣдемъ утокъ бить. — Нѣтъ.
— Почему?
— Трудно птицѣ небесной на свѣтѣ жить...
Инспекторъ улыбнулся:
— Э... э, да тебя не спроста вчера назвали праведнымъ. Праведный и есть. Человѣкъ подобнаго себѣ не жа
лѣетъ, а птицъ; и самъ Богъ велѣлъ, онѣ не нашей породы, — пошутилъ инспекторъ.
Іона ему не возразилъ.
Колыванскій пошелъ дальше. Сегодня его поразили глаза старика, глубоко сидящіе въ глазницахъ, не
проницаемые, какъ будто подернутые темною пеленой. Носъ у Іоны былъ сухощавъ, губы тонки, а отъ всей его громадной фигуры вѣяло на пря
женною чуткостью, словно Іона, былъ всегда насторожѣ.
«Разсудительный мужикъ», — рѣшилъ Колыванскій, выходя къ озе
ру. Онъ сѣлъ въ лодку, положивъ ружье передъ собой, и сталъ грести.
2.
Утромъ инспекторъ вышелъ изъ дома съ ружьемъ за спиной и съ патронташемъ, набитымъ патронами. По до
рогѣ шелъ Іона, не замѣчая Колыванскаго.
— Іона!
Старикъ остановился.
Изба.
Рис. Е. Шильниковскаго.
рилась о землю и закачалась, по водѣ
разошлись волны, тревожа осокорь и камышъ.
Инспекторъ, сложивъ убитую рыбу въ мѣшокъ, передалъ его Іонѣ, тотъ взвалилъ его на плечо и скрылся въ темнотѣ. Колыванскій пошелъ слѣ
домъ за мальчишкой, держа острогу, какъ копье. Багровый огонь скудно освѣщалъ зыбкую тропинку, неуютное болото, мхи. Неожиданно нале
тѣвшій вѣтеръ погасилъ догорающіе сучья, путники остались въ темнотѣ.
— Іона! — крикнулъ инспекторъ:— огонь погасъ.
— Иди за мной! - послышалось изъ темноты. Инспекторъ пошелъ впередъ, ощупывая тропинку древкомъ остроги.
Скоро они добрались до деревни, затерянной въ болотахъ и въ темнотѣ. Стреноженные кони, испугавшись, съ громкимъ топотомъ поскакали мимо избъ.
— Кого тамъ черти носятъ? - откуда-то послышался сердитый голосъ. — Мы...
— Іона праведный! — смягчился голосъ: — шатаешься!
Стукнуло закрываемое окно. Іона проводилъ инспектора до школы и, пожелавъ ему доброй ночи, отправился къ своей избѣ.
Когда инспекторъ, войдя въ школьное помѣщеніе, зажегъ свѣчу, ему опять стало грустно и неуютно. Онъ представилъ себѣ эти безконечныя болота, покрытыя ночью и туманами, деревню-островъ среди нихъ, и старика Іону, разсуждающаго о пустынной душѣ. «Куда идешь ты, дрему
чая родина? Какъ найдешь твои пути? — съ тоской подумалъ Колыванскій, гася свѣчу и ложась на при
готовленную ему кровать. За печкой верещалъ сверчокъ свою однообразную пѣсенку.
— Іона! — вторично окрикнулъ инспекторъ.
Старикъ, встрепенувшись, поклонился.
— Поѣдемъ утокъ бить. — Нѣтъ.
— Почему?
— Трудно птицѣ небесной на свѣтѣ жить...
Инспекторъ улыбнулся:
— Э... э, да тебя не спроста вчера назвали праведнымъ. Праведный и есть. Человѣкъ подобнаго себѣ не жа
лѣетъ, а птицъ; и самъ Богъ велѣлъ, онѣ не нашей породы, — пошутилъ инспекторъ.
Іона ему не возразилъ.
Колыванскій пошелъ дальше. Сегодня его поразили глаза старика, глубоко сидящіе въ глазницахъ, не
проницаемые, какъ будто подернутые темною пеленой. Носъ у Іоны былъ сухощавъ, губы тонки, а отъ всей его громадной фигуры вѣяло на пря
женною чуткостью, словно Іона, былъ всегда насторожѣ.
«Разсудительный мужикъ», — рѣшилъ Колыванскій, выходя къ озе
ру. Онъ сѣлъ въ лодку, положивъ ружье передъ собой, и сталъ грести.
2.
Утромъ инспекторъ вышелъ изъ дома съ ружьемъ за спиной и съ патронташемъ, набитымъ патронами. По до
рогѣ шелъ Іона, не замѣчая Колыванскаго.
— Іона!
Старикъ остановился.
Изба.
Рис. Е. Шильниковскаго.