☛ Зал Латышского клуба
набит до отказа .
Сегодня здесь работают художественно-просмотровые и квалифика
ционные комиссии Мос
губполитпросвета и Посредрабиса.
Московские эстрадники „экзаменуются .
Предстоит пропустить 35 эстрадных номеров. Можно сказать, решается судьба 45 — 50 человек. — Оставят на учете Посредрабиса или снимут?
— Какой литер поставят — „А или „Б ? Где разрешат выступать — в клубах или в пивных?
На сцене молодая танцовщица.
Начинается „анкетный опрос. — Что вы танцуете? — Чарльстон.
— Кто вам ставил номер? — За границей.
Зал притих... Еще бы. .. Заграничный номер. Быстрое разочарование. Кто-то не вытерпел: — Ерунда, настоящий шантан.
Надо отдать справедливость, замечание — по существу.
„Анкета продолжается дальше. — А, что вы еще танцуете? -— Больше ничего.
О результатах можно не писать, слишком очевиден провал.
На сцене следующий номер, молодой человек, член союза совторгслужащих.
Поет арию из оперы „Князь Игорь . Фальшивит, срывается с голоса.
— Надо поучиться. Следующий! Номер идет за номером.
Вот хоровой ансамбль. Попахивает „церквятинкой . Техника довольно высокая.
— Что вы поете еще? Интернационал знаете? Замешательство. . .
— Специально не разучивали. Поем, как все граждане РСФСР.
А затем извиняющимся тоном:
— Мы не знали, что это требуется. Разучим
Спасает высокая техника.
— Литер А. Разучить революционный репертуар.
Дальше идет виртуоз-балалаечник, певица, надрывно поющая Ночи безумные , рассказчик.
Анкета работает дальше. — Что вы поете?
— Что вы танцуете?
Из 35 номеров проходят 17—20.
Московская эстрада количественно растет очень быстро.
Год назад имелось 720 эстрадных номеров. А сейчас уже 1197.
Самый многочисленный жанр, это — Вокальный: 557 номеров. За ним идет разговорный — 258 номе
ров. Третье место занимает балетный — 178 номеров. Народных хоров имеется 34, цыганских — 16.
Дело значительно хуже обстоит с качественным ростом.
Отсутствие специального эстрадного театра, слабая постановка производственного просвещения, крайне низкая политическая грамотность эстрадни
ков — вот причины, мешающие улучшению качества московской эстрады.
Эстраде нужно оказать широкую помощь: нужно организовать литературную, музыкально-вокальную группы для составления эстрадного репертуара.
Нужно этой зимой развернуть работу по производственному просвещению и повышению политической грамотности эстрадника.
Все это, вместе взятое, поможет изжить нам пока еще многочисленные недостатки эстрады.
Можно сказать с уверенностью, такого ответа на вопрос „поете ли вы интернационал , какой приведен выше, мы больше не услышим.
А на вопрос „что вы танцуете ? Нам скажут:
— Национальные танцы, классические и танцы, которые следует отнести к группе революционных
НИК. МАСЛЕНИКОВ
мгновение он ронял пробковый нос. Он подымал к небу лицемерные глаза и гнусавил нечто божественное, под хриплый аккопанемент гитары. Я никогда не видел ничего смешнее и злее.
Поздние посетители с дешевыми соломенными шляпами на затылках валились праздничными гал
стуками в мокрые клеенки столов. Они колотили, корчась, друг друга в спины загорелыми кулаками, рыдали от смеха, опрокидывая локтями плетенки кьянти; вино текло на пол. Это была самая благодарная аудитория в мире. Некоторых из посетите
лей я узнал. Один из них был каменщик-поденщик, починяющий против нашей виллы шоссе. Ежедневно с шести часов утра и до восьми вечера он си
дел в проволочных решатчатых очках, с молотком в руках, в белоснежной пыли над кучкой щебня. Другой был рыбак, застенчивый юноша с нежным лицом и прекрасным голосом.
Даже стены и те, казалось, были мокры от пота и слез; и электрическая лампочка провинциального, багрово-оранжевого накала ходуном ходила под по
толком, каждую минуту готовая, не выдержав смеху, брызнуть и рассыпаться всеми своими мушиными точками прямо на очаровательную головку молодой матери, дочери трактирщика и доброй католички, конечно, которая сидела, качаясь на табурете с плетеным сиденьем и плакала от смеху над своим
уснувшим ребенком. Потом шофер изображал толстого англичанина, пьяницу и обжору, пожиравшего горы расташюты с помидорами.
Я выбрался на совершенно черное шоссе, под замечательные итальянские созвездия и, улыбаясь, побрел домой. На половине дороги меня нагнал автомобиль.
— Алло! — закричал мне шофер. Вы не встречали по дороге карабинеров? — и затормозил машину.
— Нет, — сказал я.
— Дурак хозяин, — пробормотал шофер, возясь с рычагами (я узнал его — это был импровизатор).— Дурак хозяин! Всюду ему мерещится полиция... старый осел... Аревидерчи, синьор.
Нестерпимый свет фар полоснул по глазам, вырвал из тьмы зеленые жалюзи чьей-то виллы, макушку пальмы, кусок каменного забора, сплошь по
росшего ярчайшими анилиновыми цветами, всю эту ночную итальянскую бутафорию — затем упал на шоссе (оно стало меловым). Синенький, пульсирующий электрический огонек вспыхнул над коле
нями шофера, и автомобиль, обогнув горну щебня, скрылся за поворотом шоссе, словно ушел за кулисы.
ВАЛЕНТИН КАТАЕВ
Итальянская Ривьера.
набит до отказа .
Сегодня здесь работают художественно-просмотровые и квалифика
ционные комиссии Мос
губполитпросвета и Посредрабиса.
Московские эстрадники „экзаменуются .
Предстоит пропустить 35 эстрадных номеров. Можно сказать, решается судьба 45 — 50 человек. — Оставят на учете Посредрабиса или снимут?
— Какой литер поставят — „А или „Б ? Где разрешат выступать — в клубах или в пивных?
На сцене молодая танцовщица.
Начинается „анкетный опрос. — Что вы танцуете? — Чарльстон.
— Кто вам ставил номер? — За границей.
Зал притих... Еще бы. .. Заграничный номер. Быстрое разочарование. Кто-то не вытерпел: — Ерунда, настоящий шантан.
Надо отдать справедливость, замечание — по существу.
„Анкета продолжается дальше. — А, что вы еще танцуете? -— Больше ничего.
О результатах можно не писать, слишком очевиден провал.
На сцене следующий номер, молодой человек, член союза совторгслужащих.
Поет арию из оперы „Князь Игорь . Фальшивит, срывается с голоса.
— Надо поучиться. Следующий! Номер идет за номером.
Вот хоровой ансамбль. Попахивает „церквятинкой . Техника довольно высокая.
— Что вы поете еще? Интернационал знаете? Замешательство. . .
— Специально не разучивали. Поем, как все граждане РСФСР.
А затем извиняющимся тоном:
— Мы не знали, что это требуется. Разучим
Спасает высокая техника.
— Литер А. Разучить революционный репертуар.
Дальше идет виртуоз-балалаечник, певица, надрывно поющая Ночи безумные , рассказчик.
Анкета работает дальше. — Что вы поете?
— Что вы танцуете?
Из 35 номеров проходят 17—20.
Московская эстрада количественно растет очень быстро.
Год назад имелось 720 эстрадных номеров. А сейчас уже 1197.
Самый многочисленный жанр, это — Вокальный: 557 номеров. За ним идет разговорный — 258 номе
ров. Третье место занимает балетный — 178 номеров. Народных хоров имеется 34, цыганских — 16.
Дело значительно хуже обстоит с качественным ростом.
Отсутствие специального эстрадного театра, слабая постановка производственного просвещения, крайне низкая политическая грамотность эстрадни
ков — вот причины, мешающие улучшению качества московской эстрады.
Эстраде нужно оказать широкую помощь: нужно организовать литературную, музыкально-вокальную группы для составления эстрадного репертуара.
Нужно этой зимой развернуть работу по производственному просвещению и повышению политической грамотности эстрадника.
Все это, вместе взятое, поможет изжить нам пока еще многочисленные недостатки эстрады.
Можно сказать с уверенностью, такого ответа на вопрос „поете ли вы интернационал , какой приведен выше, мы больше не услышим.
А на вопрос „что вы танцуете ? Нам скажут:
— Национальные танцы, классические и танцы, которые следует отнести к группе революционных
НИК. МАСЛЕНИКОВ
мгновение он ронял пробковый нос. Он подымал к небу лицемерные глаза и гнусавил нечто божественное, под хриплый аккопанемент гитары. Я никогда не видел ничего смешнее и злее.
Поздние посетители с дешевыми соломенными шляпами на затылках валились праздничными гал
стуками в мокрые клеенки столов. Они колотили, корчась, друг друга в спины загорелыми кулаками, рыдали от смеха, опрокидывая локтями плетенки кьянти; вино текло на пол. Это была самая благодарная аудитория в мире. Некоторых из посетите
лей я узнал. Один из них был каменщик-поденщик, починяющий против нашей виллы шоссе. Ежедневно с шести часов утра и до восьми вечера он си
дел в проволочных решатчатых очках, с молотком в руках, в белоснежной пыли над кучкой щебня. Другой был рыбак, застенчивый юноша с нежным лицом и прекрасным голосом.
Даже стены и те, казалось, были мокры от пота и слез; и электрическая лампочка провинциального, багрово-оранжевого накала ходуном ходила под по
толком, каждую минуту готовая, не выдержав смеху, брызнуть и рассыпаться всеми своими мушиными точками прямо на очаровательную головку молодой матери, дочери трактирщика и доброй католички, конечно, которая сидела, качаясь на табурете с плетеным сиденьем и плакала от смеху над своим
уснувшим ребенком. Потом шофер изображал толстого англичанина, пьяницу и обжору, пожиравшего горы расташюты с помидорами.
Я выбрался на совершенно черное шоссе, под замечательные итальянские созвездия и, улыбаясь, побрел домой. На половине дороги меня нагнал автомобиль.
— Алло! — закричал мне шофер. Вы не встречали по дороге карабинеров? — и затормозил машину.
— Нет, — сказал я.
— Дурак хозяин, — пробормотал шофер, возясь с рычагами (я узнал его — это был импровизатор).— Дурак хозяин! Всюду ему мерещится полиция... старый осел... Аревидерчи, синьор.
Нестерпимый свет фар полоснул по глазам, вырвал из тьмы зеленые жалюзи чьей-то виллы, макушку пальмы, кусок каменного забора, сплошь по
росшего ярчайшими анилиновыми цветами, всю эту ночную итальянскую бутафорию — затем упал на шоссе (оно стало меловым). Синенький, пульсирующий электрический огонек вспыхнул над коле
нями шофера, и автомобиль, обогнув горну щебня, скрылся за поворотом шоссе, словно ушел за кулисы.
ВАЛЕНТИН КАТАЕВ
Итальянская Ривьера.