ЧАС В ПОСРЕДРАБИСЕ

☛ Я не актер. Я один
из тех, кто ежедневно творит суд и расправу над людьми театра — поверьте, что эта профессия не из приятных. В особенное неистовство и раздражение меня при
водит всяческая „халтура и скоропалительное изготовление спектаклей. Но вот я случайно побыл один час в Моспосредрабисе, и я готов отказаться навсегда от писания рецензий. Разве можно „бить лежачих , разве разумно говорить об искусстве с человеком, только что выскочившим из кругов Дантова ада? А ведь при мне один из безработных актеров крикнул прямо в лицо зам. заведующего Моспосредрабисом:
— Ведь это же ужас!
Товарищ Е. уже привык к этим возгласам голодных актеров, и лишь улыбнулся в ответ, но, я непривычный, вздрогнул от неожиданности. Как, в Советской России, в центре Красной Москвы, на Ро
ждественке, кто-то осмеливается мучить людей? Нет, этого не может быть и, действительно, через несколько минут я уже слышу от самого т. Е.
— От нервного напряжения заболел недавно наш заведующий. Мы отправили его в санаторий. По
смотрите, как мы работаем, и вы сами поймете, долго ли может продержаться человек при этих условиях!
И мы отправляемся в обход всех отделов, столов и комнатушек б. ресторана „Ливорно , где теперь помещается Моспосредрабис. Ну, конечно, разве могут быть мучителями люди, у которых страдальческие глаза и которые сами измучены до последней черты? В маленькой комнатушке заведующего эстрадным отделом, окруженной кольцом живой очереди, уже набилось человек пятнадцать, уцепившихся руками и ногами за единственный письменный стол, за которым какой-то бледный, малень
кий и растрепанный человек в подтяжках кричит изнемогающим голосом:
— А я не могу! Александров у меня занят на вторник, никак не могу.
— Но, позвольте,— напирает на него животом какой-то круг
ленький человечек,
очевидно устроитель какого-то концерта, — ведь он же мне обещал! Я уже афишу приготовил!
Кто-то сзади локтем надавил на живот кругленького человека, живот вздрогнул, издал какой, то бурлыкающий звук, отступил, и пятнадцать человек сразу ринулись на несчастного заведующего эстрадным
отделом. Я ринулся обратно из комнаты, будучи не в силах вынести дальнейшего зрелища удушения ни в чем неповинного человека.
— Сколько же человек вы пропускаете в день?— спрашиваю я т. Ефремова.
— Около 5 000 человек в дни формирования трупп. В остальные дни несколько меньше.
5 000 человек при штате в 23 человека, считая машинисток, курьера и прочий обслуживающий персонал. Фактически пропускают через себя (почти буквально) всю эту громаду людей всего каких-ни
будь 15 человек. Итого на каждого — около 330 человек ежедневно. Нет; это почти невозможно!
Я оглянулся кругом, сделал несколько движений вслед за своим проводником и сейчас же потонул в клокочущем море голов, рук и ног. Франтоватые герои и любовники, потрепанные резонеры и простаки, пышногрудые гранд-дамы и худенькие инженю, длинноногие плясуны и гармонисты, подвижные и юркие, с голодным блеском в глазах, киноартисты и артистки на „эпизоды , пианисты, купле
тисты и люди всех прочих жанров, плечом к плечу, ногами к ногам, часами простаивали в этих душных, смрадных, поливаемых карболкой залах, курили, плевали, потели и жадно выпытывали друг от друга „последние новости : свободна ли Тула, не знаком ли кто-нибудь с Невским, формирую
щем труппу для Томска, нет ли где-либо сегодня „халтурки и пр. и пр. — разве не хватается утопаю
щий за соломинку? Волна людей все прибывает и
прибывает, и вот уже почти невозможно дышать и, как пена прибоя, у самых входных дверей, на улице, прямо на мостовой, наростает груда человече
ских тел, в какой - то дьявольской медлительной пляске, под обжигающими лучами солнца и в обла
ках пыли, наклоняющихся друг к другу, что-то шепчущих на ухо и пытливо заглядывающих в глаза.
О чем они шепчут? Что высматривают эти поблескивающие глаза?
Я не знаю, кто повинен в том, что эти люди и обслуживающий их персонал одинаково бывают измученными к концу дня. когда пустуют эти мрачные залы, а на мостовой остается лишь куча окурков.
Но я знаю одно:
— Нельзя пройти равнодушно мимо того, что творится ежедневно на Рождественке! Об этом нужно кричать. Расширьте штаты, найдите более про
сторное помещение, поставьте стулья, скамейки, упростите учет и регистрацию, дайте человеку право не задыхаться и не отравляться в те часы, когда он ищет работы.
Моспосредрабис обслуживает громадную армию людей, стекающихся сюда со всех концов Союза. И неужели же нельзя сделать, так чтобы эти люди, уезжая из Москвы, не вспоминали с ужасом о тех часах, которые они провели на Рождественке?
КРИТИК... Волна людей все прибывает и прибывает.