Д. Л. Кара-Дмитриев
Театр Сатиры. Мишка, верти!“ Кара-Дмитриев - пародия
на И. М. Москвина
Д. Л. КАРА-ДМИТРИЕВ
ной номер», он даже в театре малого жанра, даже в театре сатиры и ревю — инородное тело? Кара — скэтч, или цирковое антрэ, Кара — эстрада или дивертисмент и только.
Это не так.
Эксцентриада для Кары не самоцель, а средство. Его гаерство, клоунада уживаются с лице
действом, оздоравливая образ, зажигая его огнем силы, сдабривая его то солью иронии, то беззаботностью здорового смеха. Не ищите в его рисунке полуто
нов, бликов — он всегда фейерверочен и ярок ослепительно. Быть може груб. Зритель бу
дет радоваться его здоровью, его умению самому, без помощи за
кулисного музыканта, играть не на бутафорском рояле, петь, задорно танцовать, примирять психологию с джазом, пережи
вание с бубенцами и трещотками, фарсом и буффонадой. Глядя на него — веришь в возможное сближение актеатра с цирком.
Мы знаем Кара-Дмитриева по театру Сатиры. Другого театра для него нет. Разве что Пролеткульт, где когда-то, гремя бубенцами эксцентриады, жил Эйзенштейн, и сейчас живет несколько «сокращенная» Глизер?
Кара-Дмитриев — «хронический вставной номер». Да, зритель прав. Его правоту подтвердит
беспечный полотер из «Мишка-верти», жизнерадостаточной негр из «Насчет любви», музицирую
щий муж оттуда же (кстати, го
ворят, Кара-Дмитриев выучился для этой роли играть на виолончели в семнадцать дней), хули
ган с куплетами в «Мечты, мечты», — все эти персонажи бесспорно от цирка, варьетэ и эстрады.
Но вспомните: глухо-немой из «Нужной бумажки», пять ролей — царь, Юсупов, Распутин и др.
(трансформация одного Кары) из «Ой, не ходы Грицю», вспомните пародийного Москвина, и, нако
нец, чудесного братишку Барабаша из «114-й статьи», лирич
ного шмагу Надрыва - Вечерняго из «Вредного элемента», и
нео-геоголевского «Кузнеца Вакулу, и вы признаете в артисте способность лицедейства, построения сценического образа, и увидите актера с большим моральными физическим здоровьем. Удивительная вещь Фрателлини, Лазаренко, Коко Эйжен, через Кару протягивают руки Москвину, Кузнецову и Петровскому. И разве, глядя на галлерею образов Кара-Дмитриева, не поставишь вопрос: не пора ли театру прошлого взять от цирка и старинного балагана вместе с их оружием и веселый смех и полнокровное здоровье?
П. ЛАЗАРЕВ
С Кара - Дмитриевым некого сопоставить. В театре он представи
тель иного зрелищного материка, иной стихии, в театре он только пионер и колонизатор, посланец далекой метрополии.
Отечество его искусства за пределами театра. Его родина — цирк, эстрада, мюзик-холл.
Не важно, что постоянное местожительство Кара - Дмитриева, — театр, не важно, что цирковой манеж знает его всего лишь по недол
гой работе клоуна, а эстрада по несчастным выступлениям. Важ
но, что на его принадлежность к внетеатральной сфере указывают и его творческий труд и его маски и арсенал его оружия.
Название актер не подходит к Кара-Дмитриеву. Оно искажа
ет его лицо. Актер — это пере
живание, это перевоплощение, это игра — все равно — реалисти
ческая или условная. Разве мы
скажем о клоуне, что он играет, разве эстрадника мы назовем актером?
Кара-Дмитриев не актер, а артист, в том значении, какое это слово имеет в цирке и имело в старинном балагане. Настоящий артист! «Артист — универса
лист» — сказали бы о нем цирковые афиши.
Кара-Дмитриев осел в театре случайно и этой случайности нельзя не радоваться, как нельзя не радоваться попыткам душную театральную атмосферу освежить буйным порывом циркового воздуха.
Кара-Дмитриев в театре одинок. Так ли?
Да, одинок. Назовите мне актера, который, давая в своем искусстве органический сплав цирковых, эстрадных, балаган
ных и театральных приемов, рисовал бы сценический образ.
Укажите актера, который, пользуясь гиперболическими масшта
бами буффонады, блеском и остротой эксцентриады, сверкая клоунскими красками, умел бы делать так много: играть — и доста
точно искусно — на рояле, гитаре, мандолине, балалайке, виолончели, скрипке, экарине, гармо
нии (ручной и губной) плюс еще «ненормальные инструмен
ты» кавказский дудук, флакситон, цукфайфе, саксофон и даже (не удивляйтесь) стетоскоп, врачебная трубка.
Умел бы чревовещать, работать с «говорящими куклами», имитировать голоса жи
вотных и шум машин, давать трансформацию, показывать номера чисто-циркового характера, тан
цовать негритянскую чечетку, и в совершенстве владеть крепко вытренированным телом физкультурника.
Хорошо. Но позвольте, скажете вы, причем же тут театр? Кара-Дмитриев всего на всего «встав
☛
Театр Сатиры. Мишка, верти!“ Кара-Дмитриев - пародия
на И. М. Москвина
Д. Л. КАРА-ДМИТРИЕВ
ной номер», он даже в театре малого жанра, даже в театре сатиры и ревю — инородное тело? Кара — скэтч, или цирковое антрэ, Кара — эстрада или дивертисмент и только.
Это не так.
Эксцентриада для Кары не самоцель, а средство. Его гаерство, клоунада уживаются с лице
действом, оздоравливая образ, зажигая его огнем силы, сдабривая его то солью иронии, то беззаботностью здорового смеха. Не ищите в его рисунке полуто
нов, бликов — он всегда фейерверочен и ярок ослепительно. Быть може груб. Зритель бу
дет радоваться его здоровью, его умению самому, без помощи за
кулисного музыканта, играть не на бутафорском рояле, петь, задорно танцовать, примирять психологию с джазом, пережи
вание с бубенцами и трещотками, фарсом и буффонадой. Глядя на него — веришь в возможное сближение актеатра с цирком.
Мы знаем Кара-Дмитриева по театру Сатиры. Другого театра для него нет. Разве что Пролеткульт, где когда-то, гремя бубенцами эксцентриады, жил Эйзенштейн, и сейчас живет несколько «сокращенная» Глизер?
Кара-Дмитриев — «хронический вставной номер». Да, зритель прав. Его правоту подтвердит
беспечный полотер из «Мишка-верти», жизнерадостаточной негр из «Насчет любви», музицирую
щий муж оттуда же (кстати, го
ворят, Кара-Дмитриев выучился для этой роли играть на виолончели в семнадцать дней), хули
ган с куплетами в «Мечты, мечты», — все эти персонажи бесспорно от цирка, варьетэ и эстрады.
Но вспомните: глухо-немой из «Нужной бумажки», пять ролей — царь, Юсупов, Распутин и др.
(трансформация одного Кары) из «Ой, не ходы Грицю», вспомните пародийного Москвина, и, нако
нец, чудесного братишку Барабаша из «114-й статьи», лирич
ного шмагу Надрыва - Вечерняго из «Вредного элемента», и
нео-геоголевского «Кузнеца Вакулу, и вы признаете в артисте способность лицедейства, построения сценического образа, и увидите актера с большим моральными физическим здоровьем. Удивительная вещь Фрателлини, Лазаренко, Коко Эйжен, через Кару протягивают руки Москвину, Кузнецову и Петровскому. И разве, глядя на галлерею образов Кара-Дмитриева, не поставишь вопрос: не пора ли театру прошлого взять от цирка и старинного балагана вместе с их оружием и веселый смех и полнокровное здоровье?
П. ЛАЗАРЕВ
С Кара - Дмитриевым некого сопоставить. В театре он представи
тель иного зрелищного материка, иной стихии, в театре он только пионер и колонизатор, посланец далекой метрополии.
Отечество его искусства за пределами театра. Его родина — цирк, эстрада, мюзик-холл.
Не важно, что постоянное местожительство Кара - Дмитриева, — театр, не важно, что цирковой манеж знает его всего лишь по недол
гой работе клоуна, а эстрада по несчастным выступлениям. Важ
но, что на его принадлежность к внетеатральной сфере указывают и его творческий труд и его маски и арсенал его оружия.
Название актер не подходит к Кара-Дмитриеву. Оно искажа
ет его лицо. Актер — это пере
живание, это перевоплощение, это игра — все равно — реалисти
ческая или условная. Разве мы
скажем о клоуне, что он играет, разве эстрадника мы назовем актером?
Кара-Дмитриев не актер, а артист, в том значении, какое это слово имеет в цирке и имело в старинном балагане. Настоящий артист! «Артист — универса
лист» — сказали бы о нем цирковые афиши.
Кара-Дмитриев осел в театре случайно и этой случайности нельзя не радоваться, как нельзя не радоваться попыткам душную театральную атмосферу освежить буйным порывом циркового воздуха.
Кара-Дмитриев в театре одинок. Так ли?
Да, одинок. Назовите мне актера, который, давая в своем искусстве органический сплав цирковых, эстрадных, балаган
ных и театральных приемов, рисовал бы сценический образ.
Укажите актера, который, пользуясь гиперболическими масшта
бами буффонады, блеском и остротой эксцентриады, сверкая клоунскими красками, умел бы делать так много: играть — и доста
точно искусно — на рояле, гитаре, мандолине, балалайке, виолончели, скрипке, экарине, гармо
нии (ручной и губной) плюс еще «ненормальные инструмен
ты» кавказский дудук, флакситон, цукфайфе, саксофон и даже (не удивляйтесь) стетоскоп, врачебная трубка.
Умел бы чревовещать, работать с «говорящими куклами», имитировать голоса жи
вотных и шум машин, давать трансформацию, показывать номера чисто-циркового характера, тан
цовать негритянскую чечетку, и в совершенстве владеть крепко вытренированным телом физкультурника.
Хорошо. Но позвольте, скажете вы, причем же тут театр? Кара-Дмитриев всего на всего «встав
☛