Успех трамов не похож на успех других театров. В спектаклях трамов нравится не то, чем вообще принято восхищаться, чему учат восхи
щаться «священнослужители театральных традиций».
С удивительной беспечностью трамы нарушают геометрию злополучного театрального треугольника, в котором до сих пор глубокомысленно пу
таются остальные театры. Драматург, актер, режиссер — не они решают судьбу театров мо
лодежи. Прочтите тексты трамовских постановок. Скверные тексты Вспомните актеровтрама. Неопыт
ные, молодые актеры. Заставьте режиссеров трама работать в других театрах. Не смогут они там работать: нехватит эстетической испорченности.
В своем вступительном слове постановщик «Зови фабкома» в Центральном московском Траме Н. Соколов настойчиво просил не считать его режиссером, Трам — театром, актеров Трама — актерами. Трам — это комсомольский коллектив,
агитирующий методами театра. Это — сегодня. А завтра работники Трама может быть найдут нужным работать методами «легкой кавалерии». Вот и все.
Самое удивительное во всем этом то, что Соколов совсем не так уж увлекается, как это кажется с первого взгляда. Действительно — Трам, как будто, не театр. Не театр, потому что, например, ни один театр не выжил бы, над лав такое невообразимое количество ляпсусов, какое содержится в постановке «Зови фабком».
Театральные критики, просидевшие стулья всех театральных премьер за последние 25 лет, могут буквально испепелить Трам перечисле
нием его «ошибок», отступлений от «законов хорошего театрального вкуса», его святотатственной неграмотности в науке о сцене. Но эти кри
тики сидят на спектаклях трамов и, к собственному ужасу, аплодируют вместе со всеми. После про
смотра «Зови фабком» несколько театральных критиков устроили лиричнейшее объяснение в любви Траму, трамовцам, комсомольцам. Это было поучительное зрелище. Метры и сторожа театральных тра
диций приветствовали озорников, ломающих заборы вокруг тех самых эстетических святынь, ревни
вой охране которых, с критической дубинкой в руках, они отдали половину своей жизни.
Мы не хотим быть театром,—говорят трамы. И становятся поэто
му одним из лучших театров. По
чему? Да потому, что отказываясь быть театром, они, в сущности, отказываются только от хлама и завали «настоящих» театров. От
чрезмерной нагрузки академической образованностью. От стилистического глубокомыслия. От разбухания формы, техники, умения, в ущерб настоя
щей творческой воле, настоящему хотению в чем-то убедить зрителя,
как-то изменить его. Взамен всего этого трам несет с собой волю к победе над бытовой и политической кос
ностью зрителя, волю к поголовной мобилизации зрителей на советскую, социалистическую работу.
Но ведь это же и есть театр. Потому что театр всегда бывает там, где актер,
засучивая рукава, всерьез, со всей искренностью расправляется со зрителем, перетягивает его на свою сторону. И нет театра там, где люди на сцене только и «хочут образованность свою показать».
«Зови фабком» в московском центральном Траме лишний раз показал, что ленинградский Трам — не счастливая случайность. Трам — это театр новой формации. Он будет вырастать всюду, где будут применены принципы организации театров рабочей молодежи.
«Зови фабком» — завоевывает с места в карьер. Прежде всего — смелой анархией театральных приемов. Живопись, музыка, свет. Шарж, гиньоль, реалистический спектакль. Мелодрама, во
девиль, комедия. Все это — в одном спектакле. Все это в самом неожиданном сочетании. Но не по законам стиля, а по законам агитации, перетягивания зрителя на свою сторону.
Спектакль начинается неожиданно — с агитационного плаката во всю величину сцены: морды антисемитов. Живопись перестает быть живописью, и становится театром. Плакат, вместе с музыкой, откровенно тенденциозной, разъясняющей, а не ублажающей, — становится дей
ственной частью спектакля. Он берет зрителя врасплох, атакует в лоб. И эта прямолинейность определяет собой характер всего спектакля.
В спектакле есть промахи, кое-где допущена буквально ошеломляющая безвкусица (воспоми
нание о прогулках в кино, с гитарой — все это со сладчайшими световыми эффектами).
В этом умении ненавидеть врагов, отрицать гнилое, пылать совсем не театральной влюблен
ностью в работу, здоровье, жизнерадостность— секрет победы трамов. В Траме меньше всего от искусства. И больше всего от воли к жизни. Трам— меньше всего театр.
Но таким «меньше всего театром» и должен быть советский театр наших дней.
ЕВГ. КРИГЕР.
Былинкин
(раб. Трехгор. ман. Демкин)
☛
Володька
(наборщик Поляков)
Валя
(3. Харламова)
щаться «священнослужители театральных традиций».
С удивительной беспечностью трамы нарушают геометрию злополучного театрального треугольника, в котором до сих пор глубокомысленно пу
таются остальные театры. Драматург, актер, режиссер — не они решают судьбу театров мо
лодежи. Прочтите тексты трамовских постановок. Скверные тексты Вспомните актеровтрама. Неопыт
ные, молодые актеры. Заставьте режиссеров трама работать в других театрах. Не смогут они там работать: нехватит эстетической испорченности.
В своем вступительном слове постановщик «Зови фабкома» в Центральном московском Траме Н. Соколов настойчиво просил не считать его режиссером, Трам — театром, актеров Трама — актерами. Трам — это комсомольский коллектив,
агитирующий методами театра. Это — сегодня. А завтра работники Трама может быть найдут нужным работать методами «легкой кавалерии». Вот и все.
Самое удивительное во всем этом то, что Соколов совсем не так уж увлекается, как это кажется с первого взгляда. Действительно — Трам, как будто, не театр. Не театр, потому что, например, ни один театр не выжил бы, над лав такое невообразимое количество ляпсусов, какое содержится в постановке «Зови фабком».
Театральные критики, просидевшие стулья всех театральных премьер за последние 25 лет, могут буквально испепелить Трам перечисле
нием его «ошибок», отступлений от «законов хорошего театрального вкуса», его святотатственной неграмотности в науке о сцене. Но эти кри
тики сидят на спектаклях трамов и, к собственному ужасу, аплодируют вместе со всеми. После про
смотра «Зови фабком» несколько театральных критиков устроили лиричнейшее объяснение в любви Траму, трамовцам, комсомольцам. Это было поучительное зрелище. Метры и сторожа театральных тра
диций приветствовали озорников, ломающих заборы вокруг тех самых эстетических святынь, ревни
вой охране которых, с критической дубинкой в руках, они отдали половину своей жизни.
Мы не хотим быть театром,—говорят трамы. И становятся поэто
му одним из лучших театров. По
чему? Да потому, что отказываясь быть театром, они, в сущности, отказываются только от хлама и завали «настоящих» театров. От
чрезмерной нагрузки академической образованностью. От стилистического глубокомыслия. От разбухания формы, техники, умения, в ущерб настоя
щей творческой воле, настоящему хотению в чем-то убедить зрителя,
как-то изменить его. Взамен всего этого трам несет с собой волю к победе над бытовой и политической кос
ностью зрителя, волю к поголовной мобилизации зрителей на советскую, социалистическую работу.
Но ведь это же и есть театр. Потому что театр всегда бывает там, где актер,
засучивая рукава, всерьез, со всей искренностью расправляется со зрителем, перетягивает его на свою сторону. И нет театра там, где люди на сцене только и «хочут образованность свою показать».
«Зови фабком» в московском центральном Траме лишний раз показал, что ленинградский Трам — не счастливая случайность. Трам — это театр новой формации. Он будет вырастать всюду, где будут применены принципы организации театров рабочей молодежи.
«Зови фабком» — завоевывает с места в карьер. Прежде всего — смелой анархией театральных приемов. Живопись, музыка, свет. Шарж, гиньоль, реалистический спектакль. Мелодрама, во
девиль, комедия. Все это — в одном спектакле. Все это в самом неожиданном сочетании. Но не по законам стиля, а по законам агитации, перетягивания зрителя на свою сторону.
Спектакль начинается неожиданно — с агитационного плаката во всю величину сцены: морды антисемитов. Живопись перестает быть живописью, и становится театром. Плакат, вместе с музыкой, откровенно тенденциозной, разъясняющей, а не ублажающей, — становится дей
ственной частью спектакля. Он берет зрителя врасплох, атакует в лоб. И эта прямолинейность определяет собой характер всего спектакля.
В спектакле есть промахи, кое-где допущена буквально ошеломляющая безвкусица (воспоми
нание о прогулках в кино, с гитарой — все это со сладчайшими световыми эффектами).
В этом умении ненавидеть врагов, отрицать гнилое, пылать совсем не театральной влюблен
ностью в работу, здоровье, жизнерадостность— секрет победы трамов. В Траме меньше всего от искусства. И больше всего от воли к жизни. Трам— меньше всего театр.
Но таким «меньше всего театром» и должен быть советский театр наших дней.
ЕВГ. КРИГЕР.
Былинкин
(раб. Трехгор. ман. Демкин)
☛
Володька
(наборщик Поляков)
Валя
(3. Харламова)