ГЕРОИЧЕСКИЙ ПОСЕЛОК
К
расивый низкий баритон стелется в пространстве длинного коридора. Он рассеивает первое казенное впечатление от входа в ЦЕТЕТИС.
Владелец красивого баритона сидит на кровати,перед ним огромное зеркало (часть семейного трюмо). Он гримируется, кладет морщинки над переносицей. Теснота и духота этой комнаты, очевидно, вне его сознания.
15 кроватей, расставленных почти вплотную, позволяют поместить между ними только кар
тонку, чемодан или же столик величиной с наперсток и такой же стул.
В общежитии живет 150 студентов.
Целый день студенты проводят вне общежития — на занятиях в ЦЕТЕТИС е. В промежутках между занятиями они бегут на-верх, в столовую, «гордость студенческой кассы взаимопомощи»,—обедать и завтракать.
— Мы приходим в общежитие только спать. На утро встаем разбитые и усталые. Ребята так изнервничались, что с ними трудно говорить,
рассказывает мне интимности быта ЦЕТЕТИС а председатель профкома тов. Красная, пока мы огибаем длинный коридор.
Напротив другая комната, значительно худшая. Маленькая, с фанерными дверями, без окон. Электрическая лампа, обернутая в желтую папиросную бумагу, похожа на грушу. Лампа вдохновляет кудрявого белокурого крестьянина, приехавшего в ЦЕТЕТИС в прошлом году из Рязани.
Рязанец смотрит подолгу на мягкий свет желтой груши, а потом что-то с затуманенным взором декламирует в пустоту, пока надрывистый кашель не оборвет его.
Общежитие учащихся ЦТТИ Спальня на чердаке
Студентки Цететиса живут на чердаке.
Здесь условия жизни таковы, что студентки оперного отделения, прожившие год на чердаке, теряют голос, у них развивается туберкулез.
Винтовая лестница вьет и кружит до одури.
Наконец, чердак—пришли. Спутник мой, задыхаясь, остановился.
На площадке несколько примусов.
Кружева, ленточки, пестрые ткани, бумажные цветы и шум примусов — говорят о том, что здесь женское царство.
Все же театральная бутафория плохо скрывает чердачную сущность.
На чердаке какой-то свой, особо удушливый воздух.
У девушек лежит ровной пастелью темная синева под глазами. Бескровные, бледные, как опал, лица. Одна девушка больна, у нее ангина (она заразилась от своей товарки). Если заболела одна, значит такая же участь ждет каждую: три аршина на человека, как в гробу.
На чердаке живут только один год, больше не выдерживают. Второкурсниц переводят на 2-й этаж, а на их место попадают «новенькие».
Я прохожу в соседнюю комнату, где живет только одна студентка.
Эта комната без окна.
Красивое, но начинающее уже увядать лицо девушки смотрит особенно строго, она знает хорошо, что такое жизнь. Но гипнотическая мысль:— театр — заставляет забывать обо всем.
Будни цететисток полны героической борьбы, подлинным пафосом самопожертвования.
Пятидесятилетиий юбилей старинной театральной школы (Филармонии), непосредственный рост, который продолжает Цететис, должен пройти под действительно заостренным вниманием всей на
шей общественности к молодняку, к быту его, к тем условиям, в которых он живет, в которых формируется наш новый советский, молодой актер.
Нам нужен актер — новой психики, здоровый, солнечный.
Но как в подобных условиях может развиваться такой актер?
КЛАВДИЯ ЛЕСНАЯ
☛
Уголок мужского общежития в подвале
* * *
Три мерзлых ступеньки ведут в подземелье. Я и мой спутник тихонько толкаем маленькую дверь.
Рядом с подземельем комнатка, оклеенная голубыми обоями, на которых определенные следы сырости. На подоконнике, гористом и кривом, как горная тропа, разложены книги: «История искусств», «Грибоедов», «Ленин». В углу стоит де
ревянный с резьбой столик, на нем овальное зеркало, растушевки, грим.
* * *
Кто-то ворочается под оде
ялом. Жилец болен воспалением легких.
Кровать его стоит у окна тусклого, маленького. С потолка просачивается росинками сырость.
Здесь мрачней, чем навер
ху—где веселая
гармоника, жизнерадостный смех, несмотря на то, что живут кровать в кровать, где студенты, словно по мосткам, переправляются по кроватям к выходу.
К
расивый низкий баритон стелется в пространстве длинного коридора. Он рассеивает первое казенное впечатление от входа в ЦЕТЕТИС.
Владелец красивого баритона сидит на кровати,перед ним огромное зеркало (часть семейного трюмо). Он гримируется, кладет морщинки над переносицей. Теснота и духота этой комнаты, очевидно, вне его сознания.
15 кроватей, расставленных почти вплотную, позволяют поместить между ними только кар
тонку, чемодан или же столик величиной с наперсток и такой же стул.
В общежитии живет 150 студентов.
Целый день студенты проводят вне общежития — на занятиях в ЦЕТЕТИС е. В промежутках между занятиями они бегут на-верх, в столовую, «гордость студенческой кассы взаимопомощи»,—обедать и завтракать.
— Мы приходим в общежитие только спать. На утро встаем разбитые и усталые. Ребята так изнервничались, что с ними трудно говорить,
рассказывает мне интимности быта ЦЕТЕТИС а председатель профкома тов. Красная, пока мы огибаем длинный коридор.
Напротив другая комната, значительно худшая. Маленькая, с фанерными дверями, без окон. Электрическая лампа, обернутая в желтую папиросную бумагу, похожа на грушу. Лампа вдохновляет кудрявого белокурого крестьянина, приехавшего в ЦЕТЕТИС в прошлом году из Рязани.
Рязанец смотрит подолгу на мягкий свет желтой груши, а потом что-то с затуманенным взором декламирует в пустоту, пока надрывистый кашель не оборвет его.
Общежитие учащихся ЦТТИ Спальня на чердаке
Студентки Цететиса живут на чердаке.
Здесь условия жизни таковы, что студентки оперного отделения, прожившие год на чердаке, теряют голос, у них развивается туберкулез.
Винтовая лестница вьет и кружит до одури.
Наконец, чердак—пришли. Спутник мой, задыхаясь, остановился.
На площадке несколько примусов.
Кружева, ленточки, пестрые ткани, бумажные цветы и шум примусов — говорят о том, что здесь женское царство.
Все же театральная бутафория плохо скрывает чердачную сущность.
На чердаке какой-то свой, особо удушливый воздух.
У девушек лежит ровной пастелью темная синева под глазами. Бескровные, бледные, как опал, лица. Одна девушка больна, у нее ангина (она заразилась от своей товарки). Если заболела одна, значит такая же участь ждет каждую: три аршина на человека, как в гробу.
На чердаке живут только один год, больше не выдерживают. Второкурсниц переводят на 2-й этаж, а на их место попадают «новенькие».
Я прохожу в соседнюю комнату, где живет только одна студентка.
Эта комната без окна.
Красивое, но начинающее уже увядать лицо девушки смотрит особенно строго, она знает хорошо, что такое жизнь. Но гипнотическая мысль:— театр — заставляет забывать обо всем.
Будни цететисток полны героической борьбы, подлинным пафосом самопожертвования.
Пятидесятилетиий юбилей старинной театральной школы (Филармонии), непосредственный рост, который продолжает Цететис, должен пройти под действительно заостренным вниманием всей на
шей общественности к молодняку, к быту его, к тем условиям, в которых он живет, в которых формируется наш новый советский, молодой актер.
Нам нужен актер — новой психики, здоровый, солнечный.
Но как в подобных условиях может развиваться такой актер?
КЛАВДИЯ ЛЕСНАЯ
☛
Уголок мужского общежития в подвале
* * *
Три мерзлых ступеньки ведут в подземелье. Я и мой спутник тихонько толкаем маленькую дверь.
Рядом с подземельем комнатка, оклеенная голубыми обоями, на которых определенные следы сырости. На подоконнике, гористом и кривом, как горная тропа, разложены книги: «История искусств», «Грибоедов», «Ленин». В углу стоит де
ревянный с резьбой столик, на нем овальное зеркало, растушевки, грим.
* * *
Кто-то ворочается под оде
ялом. Жилец болен воспалением легких.
Кровать его стоит у окна тусклого, маленького. С потолка просачивается росинками сырость.
Здесь мрачней, чем навер
ху—где веселая
гармоника, жизнерадостный смех, несмотря на то, что живут кровать в кровать, где студенты, словно по мосткам, переправляются по кроватям к выходу.