ДЕНЬГИ ОБРАТНО!

Рис. И. МАЛЮТИНА

ОСИПЫЧ, ЧАЙ ПИТЬ!

ПОЙДЕМ, АРТЕМ

(«БЛО К А Д А» В XУДОЖЕСTВЕННОМ ТЕATPЕ)
Анна Матвеевна: — Чай пить пойдем, Артем Осипыч.
Артем: ( трогает ус).
(Пятнадцатиминутная пауза, прерываемая истерическими рыданиями режиссера).
Анна Матвеевна: — Пить, Артем Осипыч, пойдем чай.
(Стреляют пушки).
Анна Матвеевна: — Чай, Артем, пойдем, Осипыч, пить.
В дальнейшем железный комиссар вынимает шашку и открыто заявляет, что она затуманилась. Тут даже самый отсталый зритель понимает, что дальше третьего акта комиссару не протянуть.
Когда же старик-отец замечает, что у Артема глаза какие-то странные, все становится ясным — комиссар обязательно погибнет.
Руководствуясь обыкновенной логикой, можно вывести такое умозаключе
ние: если бы шашка не затуманились и cтapик не накаркал беды, — комиссар остался бы жив и Качалову не пришлось бы воскресать, чтобы, прождав це
лый акт в уборной, выходить после спектакля раскланиваться.
А в общем, если считать на шаги, спектакль хороший. Для точности при
водим сравнительную таблицу шагов применительно к «Блокаде»:
выдумывать новых интеллигентов, когда в «Бронепоезде» есть интеллигенты уже готовые и детально проверенные. И зри
телю приятно увидеть старых знакомых, и театру работы меньше.
Однако, когда появление старых знакомых приняло угрожающие размеры, зритель зашевелился.
Под рев автомобильных гудков вышел железный комиссар Артем (В. И. Качалов) и жестом партизана Вершинина потрогал рукою левый ус. Засим наступи
ла сцена, которую мы склонны считать центральной сценой спектакля.
Заключается она в том, что железный комиссар норовит идти по льду на
Кронштадт, а жена, Анна Матвеевна, в свою очередь уговаривает его идти пить чай. Сцена, поставленная театром с предельной трагичностью, звучит приблизительно так:
Анна Матвеевна: — Пойдем, Артем Осипыч, чай пить,
Артем: — Гм, гм,.. (трогает рукой левый ус).
(Пятиминутная, леденящая душу, пауза).
Анна Матвеевна: — Артем Осипыч, пойдем чай пить.
А р т е м: — (молча дергает рукой левый ус).
(Жуткая десятиминутная пауза).
Х
удожественный театр не балует зрителя новыми постановками. Для зрителей введена жестокая санитарная норма одна пьеса в год.
Серый занавес украшенный белой чайкой, готов раздвинуться. Тщательно выбритый автор с перекошенным лицом сидит в шестом ряду партера. Он делает вид, что забрел в театр но чистой случайности. Со всех сторон несется конспиративный топот:
Как вы думаете, — шаг вперед или шаг назад?
— Керженцев же на писал, что шаг вперед!
Обождите, что еще Осинский напишет!
— Наверно напишет, что шаг назад. Он всегда так. Подождет, пока напишет Керженцев, а потом шаги наоборот и поставит.
- В «Унтиловске» было три шага вперед и четыре — назад.
— Ничего подобного. То в «Квадратуре круга». А в «Унтиловске» — пять шагов вперед и семь с половиной — назад!
Занавес с белой чайкой тихо раздвинулся, и зрители сразу-же увидели петербургскую набережную, далекие порто
вые огоньки и вход в скоропечатню «Тpex ветров». Впрочем, рассказывать читателю содержание пьесы мы не будем.
Мы хотим лишь отметить, что прямо к скоропечатне подъехал большой паро
ход. Подъехал и остановился. Публика зааплодировала. Все таки, за свои день
ги получить большой (совсем как настоящий) пароход — не шуточка.
Со стороны театра это более, чем добросовестно.
Надо прямо сказать, что вывозя на сцену пароход, Художественный театр почти что достиг вершин оперного искусства 1913 года.
Потом на сцену бодро выбежали интеллигенты из «Бронепоезда». Автор Всеволод Иванов рассудил правильно: зачем
В общем, - чистых два шага вперед.
Иностранец Федоров