... — А здесь будет памятник. Кому - неизвестно. Но будет.
... — Дикая красота!.. Эх, Коля, Коля!..
Ранним утром путешественников разбудил вежливый стук в дверь. Вошел давешний человечек в кепке.
— Можно ехать, товарищ Полуотбояринов, - сказал он, ласково улыбаясь, — все утро бегал. Достал новую наркомпросовскую бричку.
- К-куда ехать? — пробормотал Полуотбояринов, жмурясь
от бьющего в окна яркого тропического солнца.
Рис. Б. ЕФИМОВА

А
втомобиль, усиленно чадя фиолетовым дымом, круто забрал в гору и стал подыматься по спиральной дороге
все выше и выше.
Позади, насколько хватало глаз, как стадо слонов, нагнувших головы, стояли горы. Они покоились на фоне закатного неба с географической четкостью и неподвижностью.
Писатель Полуотбояринов протер запылившиеся очки и сказал:
— Сейчас кончится последний подъем, и мы увидим всю республику, как на ладони. Мы увидим долину, но какую долину — полную винограда и горных ручьев. Дикая красота!.. Эх, Коля, Коля!..
Писатель пошевелил пальцами и чмокнул языком.
— Во-первых, вино! Но какое! Не то, что у нас в Москве. Дивное, натуральное вино, чистое, как слеза, и прозрачное, как янтарь!.. А как его подают, Коля! Подача какая! Не то, что у нас в Москве. Подают его с сыром и зеленью для воз
буждения жажды. Понимаешь, Коля? Дикая красота! Местные обычаи! Нетронутая целина! Республика, братец, хоть и маленькая, но какая! Сидишь ты, Коля, попиваешь вино, а в ка
бачке — дым коромыслом! Играют на разных инструментах и танцуют!..
Тихий, кроткий Коля восторженно охнул.
— Да-с, милый ты мой Коля. Мы проведем в этой микроскопической стране три дня. Но какие!
Писатель Полуотбояринов приник к Колиному плечу и зашептал:
— Девочки, Коля. Но какие! Поэма! Тысяча и одна ночь! Узорные шальвары и все на свете!
Коля издал сладострастный смешок.
— И возблагодаришь ты, Коля, старичка Полуотбояринова за его тонкое знание местных обычаев.
Автомобиль преодолел гору и покатил некоторое время по ровному шоссе. Потом медленно, с осторожностью лошади, начали спускаться. Глазам путников открылась долина. Сумерки покрывали ее. Под ними смутно угадывались густые сады. Из глубины долины заманчиво выглядывали первые городские огоньки.
— «Есть у нас легенды, сказыки!» — пропел Полуотбояринов противным голосом.
Подъезжали к городу уже в полной тьме. Городские одни сверкали все сильней и сильней. Тьма еще больше подчеркивала их яркость.
— Никак электричество, - задумчиво сказал Полуотбояринов, — с каких же это пор?
Автомобиль миновал большие дома с высокими трубами и вынесся на широкую, усаженную кипарисами, главную улицу. Вдоль тротуаров в аккуратных деревянных желобах хлюпали оросительные каналы.
— Позвольте, — прошептал Полуотбояринов, - не помню я что-то этой улицы. И каналов никаких не было. И труб никаких не было.
У нового, единственного в городе, здания гостиницы толпился народ. Над
входом были протянуты плакаты: «Добро пожаловать!» и «Привет тов. Полуотбояринову от местных литераторов».
От толпы отделился худенький человечек в сапогах и в огромной кепке. Он подошел к автомобилю и, волнуясь, сказал на ломанном русском языке приветственную речь.
После этого путников ввели в приготовленную для них комнату и пожелали спокойной ночи.
— Ну-с, Коля, — сказал Полуотбояринов, с наслаждением улыбаясь, — отдохнем с дороги, а завтра я покажу тебе город!
Тысяча и одна ночь! Вино! Девочки! Дикая
красота. Поживем три денька в собственное удовольствие!
— Как куда? — удивленно молвил человечек в кепке.— Строительство смотреть. А куда же еще? У меня и расписание есть.
Он вынул листок бумаги и прочел.
— В восемь утра - гидростанция, в десять — новая общественная столовая (там можно позавтракать), в двенадцать -
тропический институт, в два — оросительные работы, потом обед, в четыре — новый университет, в шесть — музей, в восемь товарищеская беседа в литературной группе «Под сенью кипариса», в Десять - концерт организовавшейся позавчера филармонии в новом театре. Потом спать. Завтра бричку обещал дать наркомзем. С утра...
— Погодите, — крикнул Полуотбояринов, натягивая кальсоны. — А это самое, то есть, я... хотел спросить... ну да... а как же б-больница? Больница у вас есть?
— Есть новая больница, — жалобно сказал человечек в кепке, — но ее, товарищ Полуотбояринов, придется смотреть завтра. В расписании написано «завтра».
— Ну, что-ж, — заметил Полуотбояринов со вздохом, — раз так, тогда, конечно. Едем, Коля!
Человечек в кепке оказался чудесным малым.
Он расширял и без того огромные восторженные глаза, которые, бог знает, как умещались на его маленьком корич
невом лице, и болтал без умолку. Это был
настоящий энтузиаст. Он любил свою маленькую страну какой-то страстной, трогательной любовью. Когда проезжали мимо
шумного, кишащего людьми и пестрого,
как туркестанский халат, базарчика, он сказал с отвращением:
— Этой грязи скоро не будет. Вся эта часть города будет срыта до основания. Здесь пройдет прямой, как стрела, проспект.
Потом он показал большую голую площадь, на середине которой торчал окру
женный деревянными перильцами, нелепый камень.
— А здесь будет памятник. Кому памятник — еще не решено. Но будет.
— Скажите, — спросил Полуотбояринов, рассеяно поглядывая по сторонам, — а... как у вас насчет кабачков?.. Знаете, таких, в местном стиле... С музыкой...