В

этом трагедия белого движения. Вот где действительно пробил двенадцатый час.
Эти настроения упадка и гибели белогвардейцев прекрасно охарактеризовал эмигрант Игорь Северянин:
«Десять лет, — грустных лет — как заброшен в приморскую глушь я.
Труп за трупом духовно-родных, да и сам полутруп»..
Г. Рыклин

☚ДЦАТОГО ЧАСА

роятные фразы на парижском арго и приводит родителей в восторженный ужас.
— Это не ребенок, это пожарная помпа! Она выбрасывает тысячу слов в секунду и ни одного не понять.
— Она первая в классе по французской литературе. Она презирает все русское.
— Нет, вы только вслушайтесь, как она ревет эту самую «Федру». Муж пробовал заставить ее прочесть «Зима, крестьянин, торжествуя» — так ни за что!
— Вы не любите русских стихов? — спрашиваю я.
— Русски. Les blinis (ле блини), les varenniks (ле варенник), la тройка? Пуа!
Бедная Сонечка! Действительно, что она знает о России? Соберутся дядюшки и тетушки и вспоминают о былом величии славной родины. Пироги, именины, масленица ...
О величии Франции ей говорят Версинжекториксы, Генрихи Четвертые... Слава, слава, слава!
— Видите? Слышите, какой выговор?
— А по-русски говорит: «Я видела собаку сидеть», да и то не допросишься. Прочти, Сонечка, стихи Ламартина.
Сонечке было четыре года, когда она приехала во Францию».
И несколько горьких строк в заключение: «Уходят, растворяются в чужой культуре. Пусть!
Мне не жаль, что уходят стареющие снобки, французящие «барыньки» и пристраивающиеся лоботрясы. Мне жаль детей. Перед ними чувствуешь себя ответственным».

Н

едавно русским юнкерам сербской военной школы было задано сочинение на тему:
— Лучший день в моей жизни. Один из юнкеров написал:
— Лучший день моей жизни, это — день моего перехода в юго-славское подданство и принятие присяги на верность службы его величеству, королю Юго-Славии.
Старик-учитель, серб, наложил на этом сочинении краткую резолюцию: - Подлец!
Напрасно рассердился серб. Этот шустрый мальчишка, может быть, и не совсем подлец. Он — вполне естественный отпрыск белой эмиграции.
Сонечка Ермилова и юнкер — вот настоящая белогвардейская смена.
Юнкер, подобно Войцеховскому, может продать себя за пятиалтынный, а за лишний пятак пойдет стрелять в кого прикажут.
Профессор Зет
и его тень. ***
***

☚ИТ И ЧЕМУ?

сом, то я против. Против же я на том основании, что эта церковь обслуживает не только I ун-тет. но и других граждан.
Это было единственное предложение профессора Кожевникова за все время революции.
ВОИНСТВУЮЩЕЕ НЕВЕЖЕСТВО А
все-таки — и профессор Кольцов, и преподаватель Четвериков, и профессор Кожев
ников во много раз либеральнее своих помощников-аспирантов.
Аспиранты бездарней, а потому и реакционнее. Пробравшись на научную работу в различные институты, благодаря своим особым талантам — ладить с профессурой, эти молодые люди в убор
ных и курительных комнатах шипят и всячески поносят советскую власть.
Вот яркий представитель будущих липовых спецов и чистой пробы охотнорядцев — аспи
рант института зоологии Беляев. Это он безапелляционно заявляет:
— Большевики продают свои принципы Аманулле-Хану.
Относительно подавленного восстания рабочих в Вене, он злорадствует:
— Так им и надо. Пусть знают, что это им не Россия.
По поводу экспедиции «Красина»:
— Одно сплошное лицемерие!
Когда об этом воинствующем невежде было написано в стенгазете Института Эксперимен
тальной Биологии НКЗдрава, друзья его и единомышленники-аспиранты — Рокицкий, Олифан, Винберг — еще осмелились взять его под свою защиту.
Профессор Игрек и его тень.
Выражаясь лозунговым языком наших дней, эта мысль звучит приблизительно так:
— Для охраны здоровья нам нужна хорошая война!
Или:
— Кто за что, а я за войну.

ЕДИНСТВЕННОЕ ПPЕДЛОЖЕHИЕ П

рофессора I Моск. Госуд. Университета выбирали в Моссовет. Вносили предложения в наказ депутатам.
Маститый профессор Кожевников попросил слова. Все радостно разинули рты, ожидая дельное, толковое предложение седого ученого.
Ученый откашлялся и, запинаясь, сказал:
— Так как здесь внесено предложение, чтобы снести церковь, которая рядом с Геологическим корпу