календарь чудака

О ЦЕРЕМОHИЯX
В
Москве, в дни своего пребывания, как гостя, Фын-Юй- Сян производил не плохое впечатление.
Фын разительно отличался от других, тоже малопо
нятных приезжих китайских заправил. Он был противоположен Ху-Хан-Мину, тоненькому, поджарому, засушенному, как мумия, настоящему мозгляку интеллигенту.
Казалось — вот, наконец, настоящая, надежная фигура в среде китайской военщины Человек от земли. Близок к крестьянству. Как будто, понимает его и хочет ему служить.
Кое-какие странности, совсем мелочи с точки зрения больших масштабов тревожили писательский глаз при взгляде на Фына.
Он, например, будучи чистокровным китайцем, весьма ревностно исповедывал христианскую веру. Не расставался с молитвенником.
Казалось бы - не все ли равно, что христианин, что язычник буддист? Оба хуже.
Все-таки, разница кое-какая есть. Христианство китайцы принимают через английских миссионеров-священников. Вме
сте с христианством получают целое миросозерцание, целую систему ханжеского лицемерия, елейных формул отношения к жизни и людям.
Христианское благочестие, полученное через британское министерство колоний, в соединении с китайскими церемо
ниями и традициями, Христос и Конфуций вместе в одном человеке — не слишком ли духовитое блюдо?
Церемонии у Фына, действительно, были самые китайские. После того, как расколошматили его вдрызг, Фын «персо
нально эвакуировался» в СССР. И при этом счел своим китайским церемониальным долгом заявить:
— Я еду в советскую страну на десять лет. Меньшего срока мне недостаточно, чтобы изучить и перенять законы и методы этой великой страны Чтобы изучить все порядки по настоящему, я поступлю рабочим на советскую фабрику! Ведь только так я смогу хоть кой-чему научиться!..
Несмотря на свои официально столь скромные намерения, Фын приехал со своей свитой, может быть, н небольшой, но сверхдостаточной для человека, собирающегося поступить ра
бочим на завод. Один из свитских человеков и показался мне второй странностью, о которой я спросил у генерала:
— Кто этот громадный человек, ростом еще выше вас и могучее телосложением?
Генерал любезно разъяснил, что оная личность является его, Фын-Юй-Сяна, личным телохранителем, но что настоящая квалификация этого телохранителя — другая. Он по стажу своему - один из лучших в армии полковых палачей.
Из дальнейших подробностей, которые мы выслушали, покачивая головой, выяснилось что палач есть штатное долж
ностное лицо в военных частях всех китайских генералов. Палач выполняет свои функции с огромной нагрузкой и ведет хлопотливую свою работу с утра до ночи.
Во время объяснений, передававшихся по-английски, сам палач мило и приветливо, слегка скучающе, улыбался, этакий большой ребеночек! Наверно, скучает здесь, в Москве, без дела. Не осаждают его больше беспокойные клиенты, не суют ему служебных записок: «Предъявитель сего, уважа
емый и достопочтенный ,Вун-Чхо, направляется к вам на предмет отрубания головы».
Фын отбыл на родину, не досидев из намеченных им для учебы десяти лет всего только девять лет и восемь месяцев.
Мы знаем о Фыне, что, почуяв запашок первых побед и
начав приближаться к Пекину, он спешно предал рабочих и крестьян, служению которым он уехал учиться в СССР в тяжелые дни.
У Фына появился новый друг — Чан. Вместе — веселее. И самим генералам, и их палачам.
Даже хладнокровная английская газета в Шанхае несколько смущена, описывая приезд опричников Чан-Кай-Ши в Нинбо:
«Мрачное впечатление производила процессия одиннадцати полковых палачей с их
большими двухсторонними ножами, висевшими на плече».
Вероятно, и знакомый нам миляга-телохранитель Фын- Юй-Сяна сейчас уже не скучает. Он нашел работенку, рядом со своими новыми сослуживцами.
Почему же почтенный полководец так быстро забыл все церемонии в отношении рабочих и крестьян? То собирался
на целых десять лет трудиться у станка, то вместе с другим предателем расстреливает, истязает, топит в крови пролетариев и крестьян своей родины.
Манера, что ли, такая китайская? Нет, не китайская.
Генеральская манера И существует она во всех странах. Не генеральское это дело — революции совершать. Если и совершают генералы революцию, то только с приставкой «контр».
Пока переживает всякая революция свои первые взбаламученные весенние дни, генерал виден с красным бантом на груди. Справа от него ничего хорошего не видно, и генерал жмется влево.
Приходится в такие дни почти всякому генералу шагать попутно с революцией. И приходится — что делать! - почти всякой революции терпеть в такие дни попутчиков с эполетами.
Но дальше — дальше иначе! Почуяв власть, генерал отбрасывает церемонии.
А революция? Гоже! И она в определенный момент отбрасывает церемонии с генералами.
Так бывает повсюду. И даже в Китае, в краю самых старых церемоний, быть по сему.
Озверелые генералы. забыв о всяких китайских церемониях, рубят головы беднякам, трудящимся. А китайские бедняки, получив наглядный урок отмены церемоний, скоро от
менят и генеральские головы. Голов мало, рубить их будет легко.
Михаил Кольцов