Рис. БОР. ЕФИМОВА
I.
„ДЖОННИ НАИГРЫВАЕT“. ОПЕРА. МУЗ. СТУДИЯ НЕ
МИРОВИЧА-ДАНЧЕНКО.
вестибюле я столкнулся со знакомым теакритиком перед началом спектакля.
— Ну что?—спросил теакритик.— Понравилось?
— Не знаю.- честно ответил я, —если нам удастся встретиться после спекта
кля, тогда я попытаюсь высказать вам свое мнение.
— Чудак человек, — сказал теакритик, —ведь все уже заранее известно.
— Неужели известно?—взволновался я. — Конечно. Заранее известно. — Все?
— Решительно все: музыка хорошая, постановка неважная, поют плохо, а сюжет дрянь. Я даже и слушать не буду. Уж очень тут жарко. Пойду на воздух есть мороженое.
— А вдруг окажется наоборот? Например поют хорошо, музыка неваж
ная, сюжет плохой, а постановка дрянь. Или: постановка хорошая, сюжет неважный, музыка плохая, а певцы дрянь.
— Все известно, - лениво повторил критик: — музыка хорошая, постановка неважная, поют плохо, а сюжет дрянь.
— Почему же вы находите, что музыка хорошая?—с раздражением спросил я.
— Очень просто. Ведь опера то идет во всем мире, а мир не настолько глуп, чтобы слушать плохую музыку.
— Хорошо. Почему же в таком случае сюжет дрянь? Ведь мир-то не настолько глуп, чтобы...
— Не будьте ребенком. В том-то и дело, что мир глуп, и хорошую музыку ему можно подсунуть только вместе с дрянным сюжетом.
— А почему постановка неважная? — Пойдите, попробуйте согласовать дрянной сюжет с хорошей музыкой. А Немирович-Данченко человек добросовестный. Очень плохо у него не полу
чится. Следовательно, ясно—постановка неважная.
— А поют почему плохо? Ведь они, собственно говоря, и петь-то еще не начинали?
Теакритик устало махнул рукой.
— Идите, послушайте. Вам хорошо. Вы не специалист. А мне то каково? Ведь я, милый человек, все спектакли в
этом театре про
слушал. Меня пожалеть надо.
В голосе критика послышались сле
зы. В моей душе шевельнулось чувство жалости к этому милому, всеми обиженному человеку. Я хотел ска
зать ему несколько теплых слов, но прозвенел тре
тий звонок, и критик убежал из театра.
... Негр Джонни
Дирижер взмахнул палочкой, и оркестр грянул.
Премьера оперы «Джонни совпала с удивительным для Москвы событием — почти тропической жарой. Поэтому первая картина, которая по замыслу автора должна была представить глетчер, не дошла до зрителей. И, действительно, не верилось, что две морщинистые по
лотняные штуки, уныло болтающиеся по обе стороны сцены,—и есть страшный альпийский ледник.
Композитор Макс пел между двумя полотняными штуками о том, что он, дескать, одинок и спасается от людей на глетчере. Ποтом пришла оперная певица Анита, и Макс полюбил ее.
В антракте зрители снимали брюки и ими обмахивались.
.. Не верилось, что две полотняные штуки и есть альпийский ледник.
Анита ушла от Макса и сошлась со скрипачом Даниэлло. Негр Джонни (кстати, единственный в пьесе негр и
единственный в пьесе негодяй) украл у Даниэлло его скрипку. Независимо от этого Анита ушла снова к Максу. Потом Даниэлло попал под поезд.
«А ведь критик-то прав», — П0думал я,—«сюжетец-дрянь. Да и постановка неважная!»
В остальном критик тоже оказался прав.
2.
«СЫН СОЛНЦА». ОПЕРА. 2 ГОС. ТЕАТР ОПЕРЫ И БА
Л Е Т А.
у-с,—думал я по дороге в театр, — советская опера должна резко отличаться от буржуазной“.
- Вы куда?
Предо мною стоял теакритик.
— На «Сына Солнца». А что, разве все известно?
— Конечно, все, наивный вы человек. Формула остается почти та-же, что и для «Джонни»: музыка хорошая, поют
неважно, постановка плохая, а сюжет дрянь.
— В чем же разница, что - то не помню?
— Как же, как же. У Немировича постановка лучше, а поют хуже. Здесь — поют лучше, а постановка несколько похуже.
— Следовательно, сюжет и там и здесь...
— До свидания. Спешу в цирк. В цирке обычно у меня рождаются лучшие мои оперные рецензии.
И он убежал.
А я сидел и поражался: до чего, собака, верно определил положение!
На сцене фигурировали китайцы и европейцы. Китайцы ходили толпами. Европейцы разлагались. Страсть к «раз
ложению» сказывалась в них настолько сильно, что они даже танцовали фокс
трот, совершенно позабыв о том, что действие происходит в 1900 году, во времена боксерского восстания, когда в моду входила «Полька-кокетка», а о «Матчише» еще и не слыхивали.
Дочка английского полковника полюбила китайского мудреца. Мудрец в свою очередь полюбил дочку. Мудрец проболтался ей о восстании и принуж
ден был отравиться. Она, дождавшись последнего действия, выпрыгнула в окно. То ли для того, чтобы покончить с собой, то ли для того, чтобы присоеди
ниться к китайцам и покончить со своим английским папашей.
Перед последней картиной в фойе можно было видеть старушку в съехавшем на затылок чепце. Она подбежала к администратору и, задыхаясь, спросила:
— Где же Гельцер?!
— Какая Гельцер? — заинтересовался администратор.
— Да балерина же, гос-поди!!
— Тут, гражданка, балерина не при чем.
— Как не при чем! Ведь это «Красный Мак»? Балет? — Нет, «Сын Солнца». Опера.
— А почему музыка похожа? И сюжет похож? И обстановка по
хожа? И китайцы вроде как бы одинаковые?
— А это, гражданка, обратитесь в Главискус
ство. Пущай там и разберутся, где «Красным Мак»,а где «Сын Солнца». А мы, извините, больше насчет контрамарок.
Плачущую старушку увезли.
... На сцене фигурировали китайцы.
А сочинитель сюжета уже стоял на сцене рядом с композитором и раскланивался направо и налево.
Иностранец Федоров
☛
I.
„ДЖОННИ НАИГРЫВАЕT“. ОПЕРА. МУЗ. СТУДИЯ НЕ
МИРОВИЧА-ДАНЧЕНКО.
В
вестибюле я столкнулся со знакомым теакритиком перед началом спектакля.
— Ну что?—спросил теакритик.— Понравилось?
— Не знаю.- честно ответил я, —если нам удастся встретиться после спекта
кля, тогда я попытаюсь высказать вам свое мнение.
— Чудак человек, — сказал теакритик, —ведь все уже заранее известно.
— Неужели известно?—взволновался я. — Конечно. Заранее известно. — Все?
— Решительно все: музыка хорошая, постановка неважная, поют плохо, а сюжет дрянь. Я даже и слушать не буду. Уж очень тут жарко. Пойду на воздух есть мороженое.
— А вдруг окажется наоборот? Например поют хорошо, музыка неваж
ная, сюжет плохой, а постановка дрянь. Или: постановка хорошая, сюжет неважный, музыка плохая, а певцы дрянь.
— Все известно, - лениво повторил критик: — музыка хорошая, постановка неважная, поют плохо, а сюжет дрянь.
— Почему же вы находите, что музыка хорошая?—с раздражением спросил я.
— Очень просто. Ведь опера то идет во всем мире, а мир не настолько глуп, чтобы слушать плохую музыку.
— Хорошо. Почему же в таком случае сюжет дрянь? Ведь мир-то не настолько глуп, чтобы...
— Не будьте ребенком. В том-то и дело, что мир глуп, и хорошую музыку ему можно подсунуть только вместе с дрянным сюжетом.
— А почему постановка неважная? — Пойдите, попробуйте согласовать дрянной сюжет с хорошей музыкой. А Немирович-Данченко человек добросовестный. Очень плохо у него не полу
чится. Следовательно, ясно—постановка неважная.
— А поют почему плохо? Ведь они, собственно говоря, и петь-то еще не начинали?
Теакритик устало махнул рукой.
— Идите, послушайте. Вам хорошо. Вы не специалист. А мне то каково? Ведь я, милый человек, все спектакли в
этом театре про
слушал. Меня пожалеть надо.
В голосе критика послышались сле
зы. В моей душе шевельнулось чувство жалости к этому милому, всеми обиженному человеку. Я хотел ска
зать ему несколько теплых слов, но прозвенел тре
тий звонок, и критик убежал из театра.
... Негр Джонни
Дирижер взмахнул палочкой, и оркестр грянул.
Премьера оперы «Джонни совпала с удивительным для Москвы событием — почти тропической жарой. Поэтому первая картина, которая по замыслу автора должна была представить глетчер, не дошла до зрителей. И, действительно, не верилось, что две морщинистые по
лотняные штуки, уныло болтающиеся по обе стороны сцены,—и есть страшный альпийский ледник.
Композитор Макс пел между двумя полотняными штуками о том, что он, дескать, одинок и спасается от людей на глетчере. Ποтом пришла оперная певица Анита, и Макс полюбил ее.
В антракте зрители снимали брюки и ими обмахивались.
.. Не верилось, что две полотняные штуки и есть альпийский ледник.
Анита ушла от Макса и сошлась со скрипачом Даниэлло. Негр Джонни (кстати, единственный в пьесе негр и
единственный в пьесе негодяй) украл у Даниэлло его скрипку. Независимо от этого Анита ушла снова к Максу. Потом Даниэлло попал под поезд.
«А ведь критик-то прав», — П0думал я,—«сюжетец-дрянь. Да и постановка неважная!»
В остальном критик тоже оказался прав.
2.
«СЫН СОЛНЦА». ОПЕРА. 2 ГОС. ТЕАТР ОПЕРЫ И БА
Л Е Т А.
Н
у-с,—думал я по дороге в театр, — советская опера должна резко отличаться от буржуазной“.
- Вы куда?
Предо мною стоял теакритик.
— На «Сына Солнца». А что, разве все известно?
— Конечно, все, наивный вы человек. Формула остается почти та-же, что и для «Джонни»: музыка хорошая, поют
неважно, постановка плохая, а сюжет дрянь.
— В чем же разница, что - то не помню?
— Как же, как же. У Немировича постановка лучше, а поют хуже. Здесь — поют лучше, а постановка несколько похуже.
— Следовательно, сюжет и там и здесь...
— До свидания. Спешу в цирк. В цирке обычно у меня рождаются лучшие мои оперные рецензии.
И он убежал.
А я сидел и поражался: до чего, собака, верно определил положение!
На сцене фигурировали китайцы и европейцы. Китайцы ходили толпами. Европейцы разлагались. Страсть к «раз
ложению» сказывалась в них настолько сильно, что они даже танцовали фокс
трот, совершенно позабыв о том, что действие происходит в 1900 году, во времена боксерского восстания, когда в моду входила «Полька-кокетка», а о «Матчише» еще и не слыхивали.
Дочка английского полковника полюбила китайского мудреца. Мудрец в свою очередь полюбил дочку. Мудрец проболтался ей о восстании и принуж
ден был отравиться. Она, дождавшись последнего действия, выпрыгнула в окно. То ли для того, чтобы покончить с собой, то ли для того, чтобы присоеди
ниться к китайцам и покончить со своим английским папашей.
Перед последней картиной в фойе можно было видеть старушку в съехавшем на затылок чепце. Она подбежала к администратору и, задыхаясь, спросила:
— Где же Гельцер?!
— Какая Гельцер? — заинтересовался администратор.
— Да балерина же, гос-поди!!
— Тут, гражданка, балерина не при чем.
— Как не при чем! Ведь это «Красный Мак»? Балет? — Нет, «Сын Солнца». Опера.
— А почему музыка похожа? И сюжет похож? И обстановка по
хожа? И китайцы вроде как бы одинаковые?
— А это, гражданка, обратитесь в Главискус
ство. Пущай там и разберутся, где «Красным Мак»,а где «Сын Солнца». А мы, извините, больше насчет контрамарок.
Плачущую старушку увезли.
... На сцене фигурировали китайцы.
А сочинитель сюжета уже стоял на сцене рядом с композитором и раскланивался направо и налево.
Иностранец Федоров
☛