колае Курбове» гибель коммунистов под разлагающим влиянием нэп’а, пишет «Рвача», самый откро
венно контр-революционный из своих романов. В «Рваче» средний, увлеченный революцией и ею воспитанный, активный в военную эпоху коммунист, взятый как обобщающий тип, перерождается, погибает под влиянием нэп’а, выветри
вающего ароматы героизма из нашей жизни. Под
польщик-большевик побеждается и пригибается до земли половой страстью, а все наше хозяйство рисуется захваченным хищниками нэп’а.
Тот же Эренбург в «Новой России» Лежнева хихикает над попытками рационализации несуразного русского быта, скорбя над животной «не
винной» непосредственностью мещанской жизни. Ал. Толстой в «Голубых Городах» пытается доказать безнадежность попыток революции завоевать варварский русский уездный город. В «Черныше» Слонимского революция и люди, ее творив
шие, заводятся в безнадежную трясину мещанского болота. Шишков в «Диве Дивном» рисует СССР глазами кулака, полагающего, что все в стране на его потребу и всячески это кулацкое мировоззрение пытается сделать художественно убедительным.
Автор великодержавно-шовинистической «Белой Гвардии» Булгаков и автор контрреволюционных сказок Замятин, один в тщательно подобранном сборнике рассказов «Дьяволиада», а другой в «Новой России», открыто издеваются над ком
мунизмом. Обнагление буржуазной сменовеховской реакции сказывается не только в повышенной активности Устрялова и в появлении «Новой России» в качестве не академического толстого журнала, а бойкого уличного журнальчика, но и в выступлениях профессоров, доказывающих пуб
лично, что революция сгубила Есенина, а наша литература погибает от цензуры, тенденциозных требований к ней и некультурности нового читателя и в яростных воплях писателей против марксизма. Это обнагление, отозвавшееся в Ленин
граде хоровым реакционным визгом Замятиных, Ризетти и Сологубов, в Москве еще раньше про
рвалось в пресловутой демонстрации московских писателей на банкете при открытии дома Герцена,
в выходках Кириллова по поводу смерти Есенина и т. д. И колеблющаяся часть попутчиков под
дается определенно-правому буржуазному влиянию. В союзе писателей в Ленинграде в правление не
выбирают нынче левых попутчиков, но выбирают Замятина, Тихонова (издателя «Р. Совр.»), Шиш
кова, а в Москве во Всер. С. Пис. торжествует изгнавший левый дух Эфрос (из того же «Р. Совр.»). Правления ВСП и его лнгр. отделения совпадают ныне с редакцией покойного «Р. Совр.» журнала, в области культурной борьбы еще более откро
венно-буржуазного, чем «Новая Россия», журнала осуществлявшего единый фронт буржуазной реакции. А когда-то «гулявшие влево» Пильняк, Петровский и другие сотрудничают в «Новой России»,
а Четвериковы, Лавреневы и проч. dii minores левого крыла «попутчиков» демонстрируют свою солидарность с Замятиным. Говорить перед лицом этих фактов о том, что у нас преобладает безусловно левое настроение среди середняка - «по
путчика», т. е. советского писателя в широком смысле, трудно. Никак нельзя перед лицом Эфро
совского ВСП и неизжитого капитулянтства Воронских и Полонских говорить об отсутствии правых опасностей. Нужна борьба, борьба за середнякапопутчика, за колеблющегося писателя-интеллигента. И резолюция ЦК показывает пути борьбы. Она недаром говорит о дифференциации попутчиков. Усиление сменовеховского крыла (не в смы
сле художественной продукции, которая больше тратится на бульварные романы, а в смысле откровенных выступлений и организованного захвата общеписательских организаций) сопровождается творческим усилением левого крыла по
путчиков, довольно четко в содержании своего творчества противостоящих сменовеховцам и писателям шатающимся и максимально в своей сово
купности художественно значимых. У нас за последние годы появился ряд левых попутчиков, весьма значительных в своих художественных достижениях и быстро растущих: назовем Четве
рикова, Лавренева, Караваеву, Зозулю, сильную и талантливую группку конструктивистов, особенно Сельвинского. Г. ГОРБАЧЕВ.

Ответ т. Горбачеву

Выше нами напечатана паническая статья т. Горбачева. Он до смерти перепуган «правой опасностью в литературе». Чисто по-обывательски он, запыхавшись, спеша и невероятно вол
нуясь, докладывает читателю «последние новостинашей литературной жизни:
— Выступление ленинградских и буржуазных и мелкобуржуазных писателей под гегемонией внутренних эмигрантов!.. Антипролетарские настроения новой буржуазии!.. «Устряловски» на
строенная интеллигенция!.. Превращение нашей страны в буржуазное государство фашистской дик
татуры!.. Сдача деревни кулаку!.. Перевод власти к разбольшевиченным коммунистам в союзе с беспартийными буржуазными интеллигентами!..
— Ай, какие ужасы! — подумает мой доверчивый читатель. — Что же будет с нами? Где искать спасения, куда деться?
А т. Горбачев доволен произведенной сенсацией, доволен, что ему удалось так запугать сногсшибательными выкриками, и так и сыплет:
Читали «Рвача» Эренбурга? Это, батенька.. А «Голубые города» Толстого! А «Диво дивное» Шишкова! А «Дьяволиада» Булгакова! Это, я вам доложу...
И до-нельзя рад, что ему, как гоголевски), Добчинскому и Бобчинскому, удалось рассказать такую кучу последних «событий» самого потря
сающего свойства. Уж после этого, конечно, кому же, как не к Горбачеву, обратиться за муд
рым советом, как выбраться из такого положения
А он-то, хитроумный, знает секретец и, если уж так надо, пожалуй, не прочь вам дать и практическое указание...
Но, как человек запальчивый, волнующийся, трепыхающийся, Горбачев не совсем владеет собой, не выдерживает линии устрашения и ошарашения и неожиданно для себя и читателей в конце проговаривается. Судите сами.