О театральной критике

ОТ РЕДАКЦИИ. В последнее время в театральных кругах накопилось значительное недовольство существующей театральной критикой. Все чаще и в самой печати встречаются остро ставимые оценки работы теа-рецензентов. Учитывая назревшую потребность, редакция открывает на стра
ницах «Жизни Искусства» дискуссию по вопросам театральной критики, надеясь на участие в ней как самих критиков, так и театральных работников.
Откуда идет шум
Ругать критику — всегда было делом чести и приличия. Борьба критики и критикуемого, пожалуй, так же долговечна, как и борьба классов.
Это — не только аналогия.
В XVIII-ом веке критиковали дворяне — доставалось «низкому и подлому» стилю; в 60-ых го
дах стенкой шли друг на друга утилитаристы - разночинцы и классики из помещиков; в начале этого века впервые сошлись в борьбе модернисты-эстеты и марксисты - социологи.
Таким образом, отношения особенно обострены там, где искусство находится в одних руках, а критика — в других.
Театральная критика переживает судьбу своих старших соседок. Но ее горе — в том, что она непростительно молода: у нее нет ни своих «шести
десятых годов», ни опыта борьбы с модернистами. Наоборот: она до сих пор, за исключением не
многих имен, живет в открытых и полуприкрытых оценках эстетизма (научное театроведение насчитывает едва одно десятилетие). Совершенно напра
сно некоторые наши театры делают вид, что они спорят с этой критикой. Это — не спор, а пре
красное сожительство (симбиоз), если не считать, конечно, личных недоразумений и случаев попа
дания театральных постановок иод дурное настроение оценщика.
Нашу же основную теа-критику обвиняют в неквалифицированности. Но было бы хуже, если бы она была квалифицирована... ну, хотя бы, Эллисами и Соловьевыми. В этом смысле можно решиться даже на похвалу неграмотности.
Большинству наших театров (п-аки и п-аки!) нужна именно добропорядочная и приличная кри
тика, воспитанная на усвоении «классического наследства».
— Кто вас квалифицировал, чтобы дать вам право судить о театре, вы — чумазые рабкоры, вчерашние рабфаковцы, сопливые парнишки из предместий? — направляют свой coup de grâce актер и постановщик, изображающие соответствующую пантомиму на академическом массиве. Сле
дует удар. Чумазый не успевает даже припомнить, что его и в самом деле никто не квалифицировал, кроме Октябрьской революции... Настал момент, когда даже Мейерхольду понадобилась эстетическая критика, и — он поссорился со своими пре
жними друзьями — социологами. Шум и брань и бурный поток шишек, готовый вывалиться на не
умеющих ценить, все это — нормальный результат направления (а не качества) оценок. С точки зрения истории — это даже бутафорский шум. Отнюдь пе опасный.
Опасность — как раз там, где тихо.
Опасны эти прилизанные и бескостные рецензии, в которых не только фрагментами, но и
основным методом оценки являются суждения о том, что «менее всего удалось исполнительнице центральной роли»..., что «недостаточно ярок
такой-то, что тот «играет необыкновенно жизненно и сильно», а этот «сумел дать свежую и оригинальную фигуру»; такие рецензии, где импрессио
нистические критерии давно уже превратились в приличные штампы похвалы и осуждения; такие говорящие куклы-рецензии, чей механизм был заведен еще в дни царя Максимилиана и бабушкиных водевилей; такие попытки — рецензии о «неповторимом лице художника», где социологиче
ская концовка не менее неожиданна, чем кольцо в ноздре европейского пролетария...
Такие гладкие, чистые, цвета mauve рецензии. В них профессор так же опасен, как и молодой
человек с тросточкой. Это — опасность, идущая от недостаточной квалификации цели. А цель ясна. Гораздо меньше рискует потерять ее какой-нибудь рабфаковец, восторженно принявший почти само
деятельную постановку «Шторма» и отвергнувший высококвалифицированного «Бубуса», чем рецензент, который ради своей профессиональной квалификации готов, в сущности, поступить наоборот.
Только метод, оправданный этой целью, будет верным. Его сейчас ругают. Но в большинстве случаев не за то, что он плох, а за то, что он
существует. Хуже, когда, предвидя торжество, на него посягают, завладевая присущей ему терминологией, люди, для которых сейчас нет ни «Весов»:
ни «Аполлона». Среди них имеются, действи
тельно, и молодые люди, не получившие ни той,
ни другой квалификации — ни от эстетического качества, ни от социальной цели. Но как раз эти
наиболее приличны. Их никто не ругает. Потому что они сами поругивают эстетически, похвали
вают социологически, или — почти иначе. На них никто и не обижается. И менее всего театры пытаются разоблачать этих склонных к облысению юношей.
Но как раз они — массовая категория.
Спор о театральной критике был бы наиболее продуктивен, если учесть существование и значение в ней указанных гибридов.
И последнее: нашу теа-критику обвиняют в разноголосице, разнобое, разнооценочности; называют случаи, когда один и тот же предмет при
водит к диаметрально противоположным отзывам
Шутки в истории случаются, конечно. Но в основ
ном это — признак жизнеспособной борьбы оценок, отражающих борьбу в самом искусстве.
Итак, пусть теа-критику ругают. Но важно знать, откуда идет шум. Пусть спорщики показы
вают свои критерии (и факты, факты, которые им не нравятся!) — тогда дело будет яснее.
В. Б.