с летними театрами имели 40—50 миллионов посещений за год.
В одном Ленинграде клубные театры пропускают в месяц свыше 1 миллиона зрителей (700.000 профессиональные театры). Вот с ка
кой аудиторией имеют дело наши театры, в особенности клубы.
Тем большую ответственность несут и клубная сцена и революционный театр перед
делом художественного оформления проведения кампании по обороне страны и по борьбе с опасностью контр-революционной войны. На помощь партии и Советской власти в этой кампании должны, поэтому, притти в первую
очередь клубная сцена, самодеятельный театр и революционный театр, а также и наша тяжелая артиллерия—наши „академики .
Совершенно верно: та вырезка, которой я располагал, по наведенным и мной справкам, оказалась не из „Роте Фане“, а из „Фрейе Фольксбюне . Но это дела нисколько не меняет.
Во-первых, и информация „желтой печати о выступлении т. Таирова для меня была убедительна,—если же я „козырнул этим до
полнительным аргументом(сообщение„Р.Ф.“), то только для „Нового Зрителя , принципиально недоверяющего соглашательской печати. Печать гнусная, что и говорить,—но, когда в порядке хроники там сообщается, что Сакко и Ванцетти казнены, что Генсовет отправил в ВЦСПС такое-то письмо (следует текст)
что завтра будет затмение солнца и т. п., думаю, и „Новый Зритель склонен будет поверить и отказаться от своей принципиальности.
Во-вторых, предпринятые также и мной поиски информации „Р. Ф.“ об этом выступле
нии т. Таирова были тщетны. „Роте Фане“ умолчало о нем, и тем хуже для т. Таирова.
Охотно верю, что на банкет „нечестивых (фольксбюнщиков) „Р. Ф.“ не послала своего представителя,—но что редакция „Р. Ф.“ не была в курсе всего, что на нем произошло— это совершенно невероятно. Чтобы „Р. Ф.“, только что проведшая страстную кампанию разоблачения „аполитизма Фольксбюнеферейна и горячо взявшая под защиту Пискатора, „проморгала случай „ударить Таировым (авторитетным и для Фольксбюне ху
дожником) по своему противнику—да это же неправдоподобно!
Не могла „проморгать Таирова редакция еще оттого, что информационная часть европейской прессы обслуживается многочислен
ными „агентствами печати ,—и следы того, что речь Таирова была циркулярно разослана по редакциям, имеются в моем распоряжении: она совершенно тождественна—в „Фрейе Фольксбюне и в „Ди Фирте Ванд (органе выставочного комитета)... Или, может быть, „Новый
Зритель скажет, что коммунистическая газета не желает иметь никаких дел с буржуазным прессбюро?..
Почему же „Р. Ф“ никак не реагировала на выступление т. Таирова? Единственное возможное об‘яснение: газете нечем было
крыть—и приходилось сконфуженно промолчать.,.
Теперь о речи т. Таирова. Вот дословный перевод отрывка из „Фрейе Фольксбюне :
На банкете, устроенном на территории выставки магистратом г. Магдебурга в честь представительства и правления Фольксбюне в воскресенье, взял слово, после приветственного обращения президента выставки Миллера, знаменитый руководитель Московского Камерного [*)] Театра Таиров. Его речь была передана по-немецки (офи
циальным?—С.) переводчиком фраза за фразой (Jatzweise) и депутатом Ландтага д-ром Бонером целиком (in ganzen). Вот как она прозвучала:
Мм Гг! Я только бегло мог посетить немецкую театральную выставку. Но я могу сказать, вы предприняли здесь нечто великое, нечто грандиозное. Немецкий и русский театры имеют, на мой взгляд, общие задачи. Мы
живем в тяжелое, очень трудное время. Какова же теперь задача театра? Ничего нового (по существу) не приносит искусство, у него всегда одна задача-душа. Но вы (ху
дожники) не можете итти вперед, если не усвоите себе все наследие от прошлого. Я это всегда говорю моим молодым актерам и режиссерам: только тогда вы можете стррить широко и крепко, если строите на фундаменте прошлого. И я прошу вас передать это также и вашей (молодежи). Вот основная задача. Кроме того, есть еще нечто общее у немецкого и русского театров: (все) человеческая душа и (все) человеческое искусство. Это тот краеугольный камень, который я искал для себя на бли
жайшие (commenden) годы, но немецкого актера я буду считать лучшим выразителем (Genius) (все) человеческой души и (все)человеческого искусства. Да здравствует немецкая театральная выставка!
Как видит читатель, это диаметрально противоположно тому, что говорит т. Таиров. по словам его собственного опроверже
ния. Получилось нечто в роде классического газетного „опровержения : не институтка,
а пожарный, не от любви, а от пьянства, не зачахла в чахотке, а попал под извощика...
Допускаю, что можно напутать в переводе, тенденциозно изложить, злонамеренно кое-что присочинить,—но так нагло превратить „институтку в „пожарного —это даже для согла
шателей слишком! Даже Дружиловские и
фабриканты „писем Зиновьева делали свои фальшивки менее подло, топорно и глу
по... Конечно, если приходится выбирать между версиями Таирова и „Фрейе Фолькс
бюне , я не имею оснований не доверять т. Таирову. Но „успокоюсь я только тогда, когда эту версию речи т. Таирова увижу напечатанной... на столбцах „Фрейе Фольксбюне или „Роте Фане“.
Волнует меня также тост т. Таирова в честь Пискатора. Здесь многое неясно. На
каком языке произнес он его? На русском?— Но тогда для немцев он прозвучал впустую.
[*)] Немцы предпочитают называть этот театр поче
му-то Kiinstlerteater, т. е. „Художественный ,
В одном Ленинграде клубные театры пропускают в месяц свыше 1 миллиона зрителей (700.000 профессиональные театры). Вот с ка
кой аудиторией имеют дело наши театры, в особенности клубы.
Тем большую ответственность несут и клубная сцена и революционный театр перед
делом художественного оформления проведения кампании по обороне страны и по борьбе с опасностью контр-революционной войны. На помощь партии и Советской власти в этой кампании должны, поэтому, притти в первую
очередь клубная сцена, самодеятельный театр и революционный театр, а также и наша тяжелая артиллерия—наши „академики .
КАК ЖЕ ВЫСТУПАЛ ТАИРОВ В МАГДЕБУРГЕ?
Совершенно верно: та вырезка, которой я располагал, по наведенным и мной справкам, оказалась не из „Роте Фане“, а из „Фрейе Фольксбюне . Но это дела нисколько не меняет.
Во-первых, и информация „желтой печати о выступлении т. Таирова для меня была убедительна,—если же я „козырнул этим до
полнительным аргументом(сообщение„Р.Ф.“), то только для „Нового Зрителя , принципиально недоверяющего соглашательской печати. Печать гнусная, что и говорить,—но, когда в порядке хроники там сообщается, что Сакко и Ванцетти казнены, что Генсовет отправил в ВЦСПС такое-то письмо (следует текст)
что завтра будет затмение солнца и т. п., думаю, и „Новый Зритель склонен будет поверить и отказаться от своей принципиальности.
Во-вторых, предпринятые также и мной поиски информации „Р. Ф.“ об этом выступле
нии т. Таирова были тщетны. „Роте Фане“ умолчало о нем, и тем хуже для т. Таирова.
Охотно верю, что на банкет „нечестивых (фольксбюнщиков) „Р. Ф.“ не послала своего представителя,—но что редакция „Р. Ф.“ не была в курсе всего, что на нем произошло— это совершенно невероятно. Чтобы „Р. Ф.“, только что проведшая страстную кампанию разоблачения „аполитизма Фольксбюнеферейна и горячо взявшая под защиту Пискатора, „проморгала случай „ударить Таировым (авторитетным и для Фольксбюне ху
дожником) по своему противнику—да это же неправдоподобно!
Не могла „проморгать Таирова редакция еще оттого, что информационная часть европейской прессы обслуживается многочислен
ными „агентствами печати ,—и следы того, что речь Таирова была циркулярно разослана по редакциям, имеются в моем распоряжении: она совершенно тождественна—в „Фрейе Фольксбюне и в „Ди Фирте Ванд (органе выставочного комитета)... Или, может быть, „Новый
Зритель скажет, что коммунистическая газета не желает иметь никаких дел с буржуазным прессбюро?..
Почему же „Р. Ф“ никак не реагировала на выступление т. Таирова? Единственное возможное об‘яснение: газете нечем было
крыть—и приходилось сконфуженно промолчать.,.
Теперь о речи т. Таирова. Вот дословный перевод отрывка из „Фрейе Фольксбюне :
На банкете, устроенном на территории выставки магистратом г. Магдебурга в честь представительства и правления Фольксбюне в воскресенье, взял слово, после приветственного обращения президента выставки Миллера, знаменитый руководитель Московского Камерного [*)] Театра Таиров. Его речь была передана по-немецки (офи
циальным?—С.) переводчиком фраза за фразой (Jatzweise) и депутатом Ландтага д-ром Бонером целиком (in ganzen). Вот как она прозвучала:
Мм Гг! Я только бегло мог посетить немецкую театральную выставку. Но я могу сказать, вы предприняли здесь нечто великое, нечто грандиозное. Немецкий и русский театры имеют, на мой взгляд, общие задачи. Мы
живем в тяжелое, очень трудное время. Какова же теперь задача театра? Ничего нового (по существу) не приносит искусство, у него всегда одна задача-душа. Но вы (ху
дожники) не можете итти вперед, если не усвоите себе все наследие от прошлого. Я это всегда говорю моим молодым актерам и режиссерам: только тогда вы можете стррить широко и крепко, если строите на фундаменте прошлого. И я прошу вас передать это также и вашей (молодежи). Вот основная задача. Кроме того, есть еще нечто общее у немецкого и русского театров: (все) человеческая душа и (все) человеческое искусство. Это тот краеугольный камень, который я искал для себя на бли
жайшие (commenden) годы, но немецкого актера я буду считать лучшим выразителем (Genius) (все) человеческой души и (все)человеческого искусства. Да здравствует немецкая театральная выставка!
Как видит читатель, это диаметрально противоположно тому, что говорит т. Таиров. по словам его собственного опроверже
ния. Получилось нечто в роде классического газетного „опровержения : не институтка,
а пожарный, не от любви, а от пьянства, не зачахла в чахотке, а попал под извощика...
Допускаю, что можно напутать в переводе, тенденциозно изложить, злонамеренно кое-что присочинить,—но так нагло превратить „институтку в „пожарного —это даже для согла
шателей слишком! Даже Дружиловские и
фабриканты „писем Зиновьева делали свои фальшивки менее подло, топорно и глу
по... Конечно, если приходится выбирать между версиями Таирова и „Фрейе Фолькс
бюне , я не имею оснований не доверять т. Таирову. Но „успокоюсь я только тогда, когда эту версию речи т. Таирова увижу напечатанной... на столбцах „Фрейе Фольксбюне или „Роте Фане“.
Волнует меня также тост т. Таирова в честь Пискатора. Здесь многое неясно. На
каком языке произнес он его? На русском?— Но тогда для немцев он прозвучал впустую.
[*)] Немцы предпочитают называть этот театр поче
му-то Kiinstlerteater, т. е. „Художественный ,