Рабкор есть свидетель, непосредственно в массах живущий, из масс взятый, который со всей непосредственностью говорит, что он о нашем спектакле думает. Конечно, плохо, когда такой рабкор фальсифицируется,
когда он слушает то, что говорит редактор журнала или что скажет тот или другой маленький интеллигентик. Это сразу нам его подмачивает. Мы хотим спро
сить народ, а вместо народа — слышим рецензента, более или менее заслуженного по своему стажу. Это, конечно, не хорошо. Нам нужно, чтобы рабкор в этой стадии своего служения театру по возможности выра
жал мнение и свое, как настоящего трудового человека, и мнение окружающих его.
Очень хорошо, когда рабкор прислушивается к тому, что говорит рабочая публика, которая организованным порядком посещает театр. Ему легче ориентироваться относительно запросов и суждений этой публики, что является самым драгоценным для театра. Конечно, раб
кор может иногда говорить несуразные вещи, говорить вещи, корнем которых являются не его пролетарские чувства, а его необразованность. Если вы приведете рабкора в Академию Наук, покажете ему ряд музеев и скажете: «выскажитесь, как это реорганизовать», то, если он будет не очень скромен (если он будет скро
мен, то ничего не скажет), — он может нагородить ерунду, но очень бояться этого не следует ни читате
лям, ни театру, потому что всякий, кто учится, делает ошибки хотя, с другой стороны, возводить эти ошибки в перл суждения — нельзя; нельзя говорить: «Хотя люди, знающие театр, говорят, что это хорошо, но рабкор Иванов сказал, что это дурно, а так как он рабкор, то и спорить с ним нельзя». Это — неверное суждение. Если профессор, взойдя на кафедру, спросит у рабфаковца, как тот думает о биноме Ньютона, а тот ска
жет неясность и проф. ответит: «По-моему это не так, но, так как вы пролетарий, рабочий от станка — я не
могу с вами спорить», — это будет уродство, хитрость и даже подловатость. Есть спецы, которые любят так делать, которые, если наш брат, пролетарий, делает ошибку, говорят: «Да, ваше пролетарское вашество,
это — верно». А сам думает: «выйдет у тебя ерунда — на себя и пеняй».
Будем избегать этой нелепости. Если мы, — люди, у которых есть понимание театра, которые искрение хотят помочь пролетарию, — увидим, что он делает ошибку, то давайте спорить — он будет спорить с нами, а мы бу
дем спорить с ним. И мы у него кое-чему научимся, потому что не будем воспринимать глупостей, если он сморозит глупость по невежеству, а то, что есть горячего, пролетарского, настоящего, меткого в его сужде
нии, под его углом зрения, которое шире и могучее, чем у нас, людей порядка, менее непосредственно свя
занного со стихией труда, — это мы у него воспримем, а он не воспримет у нас, поскольку он — пролетарий, никакого слюнтяйства, раболепства перед стариною,
только потому, что она старина, или нашего желания микроскопически копаться в наших переживаниях и неумения понять массовых монументальных явлений. Эго
[*)] Из доклада А. В. Луначарского, произнесшего в актеатре драмы 19 сентября с. г.
и он не воспримет, но он воспримет то, что является элементами образования и подготовленности к восприятию слышанных театральных впечатлений.
Для того, чтобы рабкор действительно мог выполнить свою задачу, ему самому необходимо учиться и учиться очень много. Он должен зарубить себе на носу, что он представляет из себя ученика, которому чрезвычайно. много надо учиться, на котором лежит боль
шая ответственность. Конечно, он должен быть весьма осмотрителен, потому что, по его неопытности, его легко могут с разных сторон поднадуть. Например, под видом учености очень заядлый, правый академик может подложить ему то, что не заслуживает никакого уваже
ния, — научить его неразборчивому угодничеству по отношению к славным именам. Левые рецензенты могут напихать ему голову такими яко бы яркими идеями, которые на самом деле представляют собою сплошную гали
матью. Таким образом, рабкор должен верить больше всего своему чутью, но, вместе с тем, слушать и взве
шивать все. Слушать он должен внимательно и вдумы
ваться много, — иначе он подпадет под скверные влияния.
Плохо, когда рабкор поддается чужому влиянию, но еще хуже «комчванство»: чего моя левая нога хо
чет; как я сужу, так и хорошо; то, что я думаю сегодня, это последнее слово — слово мудрости. С такими товарищами мне пришлось встречаться и я им говорил: неужели вы не думаете, что через десят лет будете умнее? Это было бы печально! А если вы это думаете, почему же вы уверены, что вы не ошибаетесь и не пишете ничего лишнего. Пишите более осторожно. Лучше воздержаться от резкого суждения, найти более осторожное выражение, пользы будет гораздо больше. Даже человек много ученый, и тот не может быть уверен, что его суждение имеет окончательную форму.
Он всегда помнит, что высказанное сегодня может оказаться завтра ошибочным. Тем более это касается начинающих. Необходимо высокое понимание своей роли и вдумчивый подход. Знакомясь с очень тонким аппа
ратом, нужно употребить много времени и проявить известную проницательность, чтобы не подпасть нод вредное влияние. Только при вдумчивости настоящего пролетария, который внимательно оценивает каждый элемент старой культуры, только при таком понимании рабкор является неоцененным источником культуры.
Театр не найдет таких рупоров, таких передаточных проволок к сердцам народных масс, какими могут быть рабкоры. Никогда, даже самый красноречивый, хорошо пишущий, хорошо знающий дело, специалист театраль
ной критики не сможет так внятно служить передаточ
ным звеном к большим массам нового зрителя, как рабкор. И чем больше рабкор будет расти, чем больше он будет избегать ошибок своей молодости и неопыт
ности, чем больше он будет знать, тем скорое мы будем иметь настоящего театрального критика. Я думаю, что именно из этой среды — из среды рабкоров — полу
чится настоящая уверенная мастерская критика, ибо для того, чтобы быть мастером критики сейчас, нужно
чувствовать вместе с пролетарием, — иначе ты никуда не годишься или годишься пока, как маргарин, пока нет масла. А с другой стороны, нельзя быть, настоящим критиком, не зная досконально театр. Стало-быть, раб
кор, который приобретет известные знания, который
досконально узнает театр и в то же время идейно не оторвется от своей среды, только и может сделаться настоящим театральным критиком.
когда он слушает то, что говорит редактор журнала или что скажет тот или другой маленький интеллигентик. Это сразу нам его подмачивает. Мы хотим спро
сить народ, а вместо народа — слышим рецензента, более или менее заслуженного по своему стажу. Это, конечно, не хорошо. Нам нужно, чтобы рабкор в этой стадии своего служения театру по возможности выра
жал мнение и свое, как настоящего трудового человека, и мнение окружающих его.
Очень хорошо, когда рабкор прислушивается к тому, что говорит рабочая публика, которая организованным порядком посещает театр. Ему легче ориентироваться относительно запросов и суждений этой публики, что является самым драгоценным для театра. Конечно, раб
кор может иногда говорить несуразные вещи, говорить вещи, корнем которых являются не его пролетарские чувства, а его необразованность. Если вы приведете рабкора в Академию Наук, покажете ему ряд музеев и скажете: «выскажитесь, как это реорганизовать», то, если он будет не очень скромен (если он будет скро
мен, то ничего не скажет), — он может нагородить ерунду, но очень бояться этого не следует ни читате
лям, ни театру, потому что всякий, кто учится, делает ошибки хотя, с другой стороны, возводить эти ошибки в перл суждения — нельзя; нельзя говорить: «Хотя люди, знающие театр, говорят, что это хорошо, но рабкор Иванов сказал, что это дурно, а так как он рабкор, то и спорить с ним нельзя». Это — неверное суждение. Если профессор, взойдя на кафедру, спросит у рабфаковца, как тот думает о биноме Ньютона, а тот ска
жет неясность и проф. ответит: «По-моему это не так, но, так как вы пролетарий, рабочий от станка — я не
могу с вами спорить», — это будет уродство, хитрость и даже подловатость. Есть спецы, которые любят так делать, которые, если наш брат, пролетарий, делает ошибку, говорят: «Да, ваше пролетарское вашество,
это — верно». А сам думает: «выйдет у тебя ерунда — на себя и пеняй».
Будем избегать этой нелепости. Если мы, — люди, у которых есть понимание театра, которые искрение хотят помочь пролетарию, — увидим, что он делает ошибку, то давайте спорить — он будет спорить с нами, а мы бу
дем спорить с ним. И мы у него кое-чему научимся, потому что не будем воспринимать глупостей, если он сморозит глупость по невежеству, а то, что есть горячего, пролетарского, настоящего, меткого в его сужде
нии, под его углом зрения, которое шире и могучее, чем у нас, людей порядка, менее непосредственно свя
занного со стихией труда, — это мы у него воспримем, а он не воспримет у нас, поскольку он — пролетарий, никакого слюнтяйства, раболепства перед стариною,
только потому, что она старина, или нашего желания микроскопически копаться в наших переживаниях и неумения понять массовых монументальных явлений. Эго
[*)] Из доклада А. В. Луначарского, произнесшего в актеатре драмы 19 сентября с. г.
и он не воспримет, но он воспримет то, что является элементами образования и подготовленности к восприятию слышанных театральных впечатлений.
Для того, чтобы рабкор действительно мог выполнить свою задачу, ему самому необходимо учиться и учиться очень много. Он должен зарубить себе на носу, что он представляет из себя ученика, которому чрезвычайно. много надо учиться, на котором лежит боль
шая ответственность. Конечно, он должен быть весьма осмотрителен, потому что, по его неопытности, его легко могут с разных сторон поднадуть. Например, под видом учености очень заядлый, правый академик может подложить ему то, что не заслуживает никакого уваже
ния, — научить его неразборчивому угодничеству по отношению к славным именам. Левые рецензенты могут напихать ему голову такими яко бы яркими идеями, которые на самом деле представляют собою сплошную гали
матью. Таким образом, рабкор должен верить больше всего своему чутью, но, вместе с тем, слушать и взве
шивать все. Слушать он должен внимательно и вдумы
ваться много, — иначе он подпадет под скверные влияния.
Плохо, когда рабкор поддается чужому влиянию, но еще хуже «комчванство»: чего моя левая нога хо
чет; как я сужу, так и хорошо; то, что я думаю сегодня, это последнее слово — слово мудрости. С такими товарищами мне пришлось встречаться и я им говорил: неужели вы не думаете, что через десят лет будете умнее? Это было бы печально! А если вы это думаете, почему же вы уверены, что вы не ошибаетесь и не пишете ничего лишнего. Пишите более осторожно. Лучше воздержаться от резкого суждения, найти более осторожное выражение, пользы будет гораздо больше. Даже человек много ученый, и тот не может быть уверен, что его суждение имеет окончательную форму.
Он всегда помнит, что высказанное сегодня может оказаться завтра ошибочным. Тем более это касается начинающих. Необходимо высокое понимание своей роли и вдумчивый подход. Знакомясь с очень тонким аппа
ратом, нужно употребить много времени и проявить известную проницательность, чтобы не подпасть нод вредное влияние. Только при вдумчивости настоящего пролетария, который внимательно оценивает каждый элемент старой культуры, только при таком понимании рабкор является неоцененным источником культуры.
Театр не найдет таких рупоров, таких передаточных проволок к сердцам народных масс, какими могут быть рабкоры. Никогда, даже самый красноречивый, хорошо пишущий, хорошо знающий дело, специалист театраль
ной критики не сможет так внятно служить передаточ
ным звеном к большим массам нового зрителя, как рабкор. И чем больше рабкор будет расти, чем больше он будет избегать ошибок своей молодости и неопыт
ности, чем больше он будет знать, тем скорое мы будем иметь настоящего театрального критика. Я думаю, что именно из этой среды — из среды рабкоров — полу
чится настоящая уверенная мастерская критика, ибо для того, чтобы быть мастером критики сейчас, нужно
чувствовать вместе с пролетарием, — иначе ты никуда не годишься или годишься пока, как маргарин, пока нет масла. А с другой стороны, нельзя быть, настоящим критиком, не зная досконально театр. Стало-быть, раб
кор, который приобретет известные знания, который
досконально узнает театр и в то же время идейно не оторвется от своей среды, только и может сделаться настоящим театральным критиком.