и журналистики американской газеты и новаторов в стиле О. Генри и последовавших за ним.
Что же касается до грамматической простоты, то, как известно, английский язык наиболее простой в мире по своей грамматике. На обучение ему в элементарнокоммуникативных формах достаточно 3 — 4 месяцев.
Надо порвать с феодальными традициями латинщины, с французскими традициями буржуазных салонов, с эсперантистской трюковщиной интеллигентщины, надо вы
бросить вон престижи и национализм. На возражение об английском правописании надо ответить, что уже в Бри
тании идет борьба за его реформу, что международным обвинением пролетариата провести это будет более чем легко.
Такие организации, как Коминтерн, Профинтерн, Межрабпом, войдя в связь с отдельными культурными, профессиональными и политическими обвинениями ра
бочего класса, должны декретировать английский язык, ввести его во все рабочие школы, колледжи, рабфаки и т. д. В СССР это провести особенно не трудно от — того, что у нас английский язык признан обязательным в школах: добавить к этому многочисленные курсы, повести пропаганду за границей (преимущественно в Германии и Франции — они решат проблему), делать соот
ветствующие предложения на всех технических, научных, государственных, а главное, рабочих съездах, и — между
народный язык станет фактом, он будет тесно связан с мировым культурным развитием; его упрощение, лек
сическое, широко-грамматическое, письменное, сделается массовым и быстрым; интернациональное единство пролетариев возрастет — и языковое, и обще-культурное.
Б. АРВАТОВ.
Пролеткино „Кровавый потоп (Мабул)
Говорить и спорить можно о чем угодно, но только не о том, что оперетта, как сценический жанр, вам не нужна. В тысячу первый раз приходится твердить, что не надо рубить с плеча там, где выгоднее хорошенько обтесать.
На Украине бой за оперетту начался еще задолго до НЭП‘а. Тут борьба за нее и с ней протекала осо
бенно болезненно. Сторонники оперетты клали много усилий в своих попытках осоветить ее. Этого пока еще сделать не удалось, но нет такой щели на Украине, откуда сейчас не торчала бы опереточная труппа. В столице, Харькове, нынешним летом их было даже две. Одна в саду — под антрепризой центрального партклуба,
другая — тоже в саду — под антрепризой Помдет а и Откомхоза. Вся Украина, включая и Донбасс, наводнена халтурными опереточными труппами. На рынке не хва
тает опереточных актеров, а исполкомы на местах на перебой тащат к себе опереточные коллективы.
При таких условиях выгоднее реально поставить вопрос о том, как сделать оперетку для нас интересной, нужной и полезной?
Становясь на такую позицию, приходится вспомнить, что оперетта в России, как самостоятельный вид теа
трального зрелища, существовала только номинально.
Фактически же все долгие годы, имеющиеся за спиной этого жанра, Россия пробавлялась привозным опереточ
ным товаром и им жила. Все мы отлично знаем, что русских опереток, если не считать мозаик Валентинова, почти нет. На русскую почву автоматически пересажи
валось все то, что привозилось из-за границы. Русской театральной культуре этот жанр, в его европейской окраске, абсолютно чужд. „Дессу“, постель, всяческая
порнография рядом с музыкальной пошлятиной, — все эти европейские прелести на нашей почве особенного успеха не имели. Во всяком случае оперетта никак не разви
валась, тогда как все остальные формы театрального искусства неизменно прогрессировали. Тот факт, что русские композиторы, так много давшие оперной музыке, с отвращением отворачивались от западно-европейской
оперетки, что для оперетты в России не находилось ни музыкальных авторов, ни даже либреттистов, лучше всего свидетельствует, что этот ублюдок буржуазной культуры чужд русской художественной натуре.
Оттого оперетта у нас никогда не шла вперед, а жила или за счет импорта к нам репертуарных новинок Европы и Америки, или талантом отдельных актеров.
Широкий массовый зритель подошел у нас к оперетте вплотную лишь после революции, и то, что он этот вид зрелища приемлет, свидетельствует не о близости его душе всех этих „графьев и кототок, а о наличии в оперетте, как театральном жанре, какого то здорового
ядра, близкого и понятного зрителю советских республик. Что его привлекает? — Легкость и доступность музыки, несложность сюжета, всегда попятного и, большей частью, умело сценически преподносимого, наличие танцев, пения и обилие комизма. Эти моменты привлекают не потому,
что зритель советских республик слишком примитивен по своей духовной структуре, не потому, что ищет от
дыха, а, по-моему, потому, что такие моменты вполне гармонируют с потребностями здоровой психически на
Что же касается до грамматической простоты, то, как известно, английский язык наиболее простой в мире по своей грамматике. На обучение ему в элементарнокоммуникативных формах достаточно 3 — 4 месяцев.
Надо порвать с феодальными традициями латинщины, с французскими традициями буржуазных салонов, с эсперантистской трюковщиной интеллигентщины, надо вы
бросить вон престижи и национализм. На возражение об английском правописании надо ответить, что уже в Бри
тании идет борьба за его реформу, что международным обвинением пролетариата провести это будет более чем легко.
Такие организации, как Коминтерн, Профинтерн, Межрабпом, войдя в связь с отдельными культурными, профессиональными и политическими обвинениями ра
бочего класса, должны декретировать английский язык, ввести его во все рабочие школы, колледжи, рабфаки и т. д. В СССР это провести особенно не трудно от — того, что у нас английский язык признан обязательным в школах: добавить к этому многочисленные курсы, повести пропаганду за границей (преимущественно в Германии и Франции — они решат проблему), делать соот
ветствующие предложения на всех технических, научных, государственных, а главное, рабочих съездах, и — между
народный язык станет фактом, он будет тесно связан с мировым культурным развитием; его упрощение, лек
сическое, широко-грамматическое, письменное, сделается массовым и быстрым; интернациональное единство пролетариев возрастет — и языковое, и обще-культурное.
Б. АРВАТОВ.
Пролеткино „Кровавый потоп (Мабул)
Говорить и спорить можно о чем угодно, но только не о том, что оперетта, как сценический жанр, вам не нужна. В тысячу первый раз приходится твердить, что не надо рубить с плеча там, где выгоднее хорошенько обтесать.
На Украине бой за оперетту начался еще задолго до НЭП‘а. Тут борьба за нее и с ней протекала осо
бенно болезненно. Сторонники оперетты клали много усилий в своих попытках осоветить ее. Этого пока еще сделать не удалось, но нет такой щели на Украине, откуда сейчас не торчала бы опереточная труппа. В столице, Харькове, нынешним летом их было даже две. Одна в саду — под антрепризой центрального партклуба,
другая — тоже в саду — под антрепризой Помдет а и Откомхоза. Вся Украина, включая и Донбасс, наводнена халтурными опереточными труппами. На рынке не хва
тает опереточных актеров, а исполкомы на местах на перебой тащат к себе опереточные коллективы.
При таких условиях выгоднее реально поставить вопрос о том, как сделать оперетку для нас интересной, нужной и полезной?
Становясь на такую позицию, приходится вспомнить, что оперетта в России, как самостоятельный вид теа
трального зрелища, существовала только номинально.
Фактически же все долгие годы, имеющиеся за спиной этого жанра, Россия пробавлялась привозным опереточ
ным товаром и им жила. Все мы отлично знаем, что русских опереток, если не считать мозаик Валентинова, почти нет. На русскую почву автоматически пересажи
валось все то, что привозилось из-за границы. Русской театральной культуре этот жанр, в его европейской окраске, абсолютно чужд. „Дессу“, постель, всяческая
порнография рядом с музыкальной пошлятиной, — все эти европейские прелести на нашей почве особенного успеха не имели. Во всяком случае оперетта никак не разви
валась, тогда как все остальные формы театрального искусства неизменно прогрессировали. Тот факт, что русские композиторы, так много давшие оперной музыке, с отвращением отворачивались от западно-европейской
оперетки, что для оперетты в России не находилось ни музыкальных авторов, ни даже либреттистов, лучше всего свидетельствует, что этот ублюдок буржуазной культуры чужд русской художественной натуре.
Оттого оперетта у нас никогда не шла вперед, а жила или за счет импорта к нам репертуарных новинок Европы и Америки, или талантом отдельных актеров.
Широкий массовый зритель подошел у нас к оперетте вплотную лишь после революции, и то, что он этот вид зрелища приемлет, свидетельствует не о близости его душе всех этих „графьев и кототок, а о наличии в оперетте, как театральном жанре, какого то здорового
ядра, близкого и понятного зрителю советских республик. Что его привлекает? — Легкость и доступность музыки, несложность сюжета, всегда попятного и, большей частью, умело сценически преподносимого, наличие танцев, пения и обилие комизма. Эти моменты привлекают не потому,
что зритель советских республик слишком примитивен по своей духовной структуре, не потому, что ищет от
дыха, а, по-моему, потому, что такие моменты вполне гармонируют с потребностями здоровой психически на