ПРОБЛЕМЫ

СОВРЕМЕННОГО ТЕАТРА

Статья АЛЕКСАНДРА МОИССИ.
Факт идеологического кризиса современного театра не подлежит сомнению. Это явление об
щее, почти всемирного масштаба. Однако, необходимо отметить, что идейные конфликты теат
рального развития выступают ярко и рельефно, в сущности, только в России,—насколько я могу судить по моим впечатлениям. Театр запада уже не знает больше идейной борьбы,—он весь поглощен кризисом материальным.
Конечно, я не говорю об отдельных и единичных явлениях, но в целом театр на западе находится в стадии окончательного упадка. Он уже не может служить искусству, ибо искусство не интересует никого и не имеет никакой цены. В Америке, где успехом и раньше пользовалось не искусство, а сенсация в искусстве,—там и
сейчас интересуются по крайней мере крупными явлениями театрально-музыкальной жизни, теми немногими артистами, которые пользуются все
мирной известностью. В Европе даже этого нет.
Масканьи, предприняв гастрольную поездку по Германии и Австрии, совершенно прогорел. Бат
тистини, устроив недавно концерт во Франкфурте на Майне, взял всего 600 марок сбору. Знаменитый д‘Альбер был вынужден отменить свои кон
церты в Берлине, так как билеты не покупались... Таких примеров можно привести десятки.
В театрах, стремящихся к серьезному искусству, царит хроническая пустота. Громадный де
фицит ежедневно грозит им крахом. Один из крупных берлинских театров, платящий своему первому актеру 400 марок за выход, имеет сред
ний сбор 200 марок в вечер. Полные сборы, как они сейчас наблюдаются на спектаклях „Св. Иоанны“ Шоу у Рейнхардта,—крайне редкое и исключительное явление. Хорошо идут дела только в театрах легкого жанра, которые дают сплошную порнографию самого отчаянного пошиба.
Таково положение в Германии и Австрии. Французский театр уже давно не отличается идейностью, а в Англии театр вообще играет довольно скромную роль. Во всяком случае, идей
ной борьбы и идейных стремлений в настоящее время в театре запада почти нет. Происходит просто процесс вытеснения искусства за счет процветания гнусной спекуляции на самые низменные инстинкты европейских „непманов“.
Вот почему мне кажется, что наличие идейного кризиса в русском театре, поскольку он действительно имеет место,—свидетельствует не о бо
лезни, а о развитии и жизненности этого театра. Это—именно кризис роста, идейного стремления, но никак ни отмирания. А раз это так, то рус
ский театр, несомненно, выйдет из этой борьбы окрепшим и идейно обновленным. Многим рус
ским деятелям искусства это, может быть, еще не так ясно именно потому, что они сами нахо
дятся в гуще борьбы и у них нет необходимой дистанции в отношении происходящего. У меня,
к сожалению, не было возможности присмотреться ближе к отдельным явлениям русской театраль
ной жизни, но все-же я думаю, что, именно, как стоящий в стороне, могу судить, может быть, более беспристрастно.
Мне бы не хотелось говорить здесь о столь животрепещущем вопросе революционизирования театра. Конечно, для России это имеет громад
ное значение, но это вопрос не только театра, а вообще искусства, и не только искусства, но и науки, идеологии, всего жизненного уклада. Я ограничусь несколькими словами по поводу спе
циально театрального вопроса, который, как мне говорят, стоит сейчас в России особенно остро: это вопрос о соотношении между актером и режиссером.
Вопрос: „актер или режиссер“занимает до некоторой степени театральных деятелей Запада, но он не получает, по вышеуказанным причинам, конкретного оформления. Мне говорили, что в России сейчас наблюдаются „провалы“ почти всех так называемых „режиссерских“ спектаклей, в то время как „актерские“ спектакли, пусть даже художественно малоценные, пользуются определенным успехом у публики.
Должен сказать, что такое явление меня нисколько не удивляет. Ибо для меня лично ника
кого вопроса „актер или режиссер“ вообще не существует. Почему все ухищрения современного режиссера терпят неудачу? Да потому, что режиссер выгнал из театра человека,—самое вы
сокое, самое грандиозное, что мы знаем на свете. И вследствие этого, сошел на нет и актер, превратился в марионетку, ибо только человек яв
ляется целью творчества актера, и только актер в состоянии дать на сцене человека.
Коренную ошибку современного режиссера я усматриваю в том, что он подчеркивает не внутреннюю, а внешнюю сторону спектакля. Декорации, конструкции, свет, всяческие сценические эффекты и трюки—вот что составляет основу современной постановки. Дру
гими словами: режиссер дает публике грандиоз
ное зрелище—но и только. Он научил публику видеть—но она разучилась слушать. Слово актера,
слово поэта играет только третьестепенную роль.
Но внешние возможности театра ограничены. Сцена связана определенными размерами, в ко
торые можно поместить только определенное количество холста, дерева, папки и т. д. Даже са
мое оригинальное, самое грандиозное зрелище надоедает, становится скучным, когда нет возможности выйти за известные рамки, дать постоянное наростание эффектов. Такой возможности у театра нет. Но внутренние пределы, воз
можности „нутра“—неограничены. Как бы ши
роко ни развернулись театральные выявления человеческой души—им никогда нет конца и предела. Изображение человека—вот в чем за