ніи среды и мѣста дѣйствія, развивающагося живою картиной, овладѣваетъ фантазіей, чувствомъ и идейною стороной разума зрителей. Проникая своими впечатлѣніями въ глубину его души, оно приковываетъ къ себѣ ея внутреннія стремленія; повторяясь часто, оно закрѣпляетъ за собой его нравственные инстинкты и, просвѣщая умъ, поддерживаетъ энергію его воли.
Воспитаніе человѣка и народа имѣетъ дѣло съ двумя элементами духа человѣческаго: съ его разумомъ и съ его инстинктами. Нравственные ин
стинкты человѣка не менѣе важны, чѣмъ умъ его, и едва ли не важнѣе въ дѣлѣ воспитанія. Какъ бы ни былъ силенъ умъ человѣка, какими бы свѣ
дѣніями онъ ни былъ обогащенъ, въ концѣ-концовъ онъ исполняетъ то, къ чему его направляютъ инстинкты его духа. Не то дѣлаетъ, говоря вообще, человѣкъ, что рѣшила его мыслительная сила, а то, что хочется ему дѣ
лать, къ чему влекутъ его желанія, душевные инстинкты. Искусство вообще есть та сила, которая имѣетъ призваніе развивать нравственные инстинкты
и должна быть элементомъ воспитанія человѣка. И сцена или сценическое искусство должны быть по преимуществу элементомъ въ дѣлѣ воспитанія народнаго. Сцена, доставляя удовольствіе, можетъ, однако, воздѣйствовать на воспитаніе народное въ двухъ направленіяхъ: во-первыхъ, льстя низкимъ,
злымъ и плотскимъ инстинктамъ народа, одуряя его возбужденіемъ, можетъ убивать благородныя силы его духа; во-вторыхъ, возбуждая постоянно вы
сокіе, великодушные и человѣчные инстинкты его духа, можетъ создавать его высокую нравственную личность. Конечно, знаніе просвѣщаетъ разумъ на
родный, но эта великая сила лишь при нѣкоторыхъ условіяхъ можетъ быть достигаема. Театръ же можетъ созидать, воспитывать человѣка безъ всякихъ особыхъ усилій съ его стороны, путемъ удовольствій. И это высокое при
званіе сцены долженъ имѣть въ виду завѣдывающій ею, если онъ истинный слуга народа, не потѣшникъ его и не развратитель. Изъ этого видно, что полнота удовольствія или наслажденія, доставляемаго прекрасною пьесой, зависящая отъ истинно художественнаго осуществленія ея, такъ богата пре
красными результатами, что стѣснять послѣднее доктринерными оковами было бы крайне нежелательно. Это наслажденіе возрастаетъ вмѣстѣ съ со
знательнымъ участіемъ зрителя въ представленіи, - не только съ участіемъ страдательнымъ, но и съ болѣе дѣятельнымъ, именно съ содѣйствіемъ успѣ
хамъ театра и совершенствованіемъ сценическаго искусства. Возбужденіе и поддержаніе такого участія мы ставимъ задачей, опредѣляющей направленіе нашего журнала.
Успѣхъ каждаго искусства зависитъ отъ четырехъ факторовъ: 1) отъ таланта и искусства художниковъ, 2) отъ сочувствія къ ихъ произведеніямъ общества или народа, воспринимающаго художественное впечатлѣніе, 3) отъ яснаго и правильнаго пониманія послѣднимъ самого худо
жественнаго дѣла и, наконецъ, 4) отъ внѣшнихъ условій, въ которыя оно
поставлено. Но ни въ какомъ другомъ искусствѣ, кромѣ сценическаго, не существуетъ такой глубокой и сильной, по своему вліянію, внутренней, вза
Воспитаніе человѣка и народа имѣетъ дѣло съ двумя элементами духа человѣческаго: съ его разумомъ и съ его инстинктами. Нравственные ин
стинкты человѣка не менѣе важны, чѣмъ умъ его, и едва ли не важнѣе въ дѣлѣ воспитанія. Какъ бы ни былъ силенъ умъ человѣка, какими бы свѣ
дѣніями онъ ни былъ обогащенъ, въ концѣ-концовъ онъ исполняетъ то, къ чему его направляютъ инстинкты его духа. Не то дѣлаетъ, говоря вообще, человѣкъ, что рѣшила его мыслительная сила, а то, что хочется ему дѣ
лать, къ чему влекутъ его желанія, душевные инстинкты. Искусство вообще есть та сила, которая имѣетъ призваніе развивать нравственные инстинкты
и должна быть элементомъ воспитанія человѣка. И сцена или сценическое искусство должны быть по преимуществу элементомъ въ дѣлѣ воспитанія народнаго. Сцена, доставляя удовольствіе, можетъ, однако, воздѣйствовать на воспитаніе народное въ двухъ направленіяхъ: во-первыхъ, льстя низкимъ,
злымъ и плотскимъ инстинктамъ народа, одуряя его возбужденіемъ, можетъ убивать благородныя силы его духа; во-вторыхъ, возбуждая постоянно вы
сокіе, великодушные и человѣчные инстинкты его духа, можетъ создавать его высокую нравственную личность. Конечно, знаніе просвѣщаетъ разумъ на
родный, но эта великая сила лишь при нѣкоторыхъ условіяхъ можетъ быть достигаема. Театръ же можетъ созидать, воспитывать человѣка безъ всякихъ особыхъ усилій съ его стороны, путемъ удовольствій. И это высокое при
званіе сцены долженъ имѣть въ виду завѣдывающій ею, если онъ истинный слуга народа, не потѣшникъ его и не развратитель. Изъ этого видно, что полнота удовольствія или наслажденія, доставляемаго прекрасною пьесой, зависящая отъ истинно художественнаго осуществленія ея, такъ богата пре
красными результатами, что стѣснять послѣднее доктринерными оковами было бы крайне нежелательно. Это наслажденіе возрастаетъ вмѣстѣ съ со
знательнымъ участіемъ зрителя въ представленіи, - не только съ участіемъ страдательнымъ, но и съ болѣе дѣятельнымъ, именно съ содѣйствіемъ успѣ
хамъ театра и совершенствованіемъ сценическаго искусства. Возбужденіе и поддержаніе такого участія мы ставимъ задачей, опредѣляющей направленіе нашего журнала.
Успѣхъ каждаго искусства зависитъ отъ четырехъ факторовъ: 1) отъ таланта и искусства художниковъ, 2) отъ сочувствія къ ихъ произведеніямъ общества или народа, воспринимающаго художественное впечатлѣніе, 3) отъ яснаго и правильнаго пониманія послѣднимъ самого худо
жественнаго дѣла и, наконецъ, 4) отъ внѣшнихъ условій, въ которыя оно
поставлено. Но ни въ какомъ другомъ искусствѣ, кромѣ сценическаго, не существуетъ такой глубокой и сильной, по своему вліянію, внутренней, вза